— Нет, — по сценарию, Аргамону не было запрещено отвечать на прямые ответы. Потому сейчас правил он не нарушал. Хотя… ему уже давно было наплевать. Наплевать с того самого момента, как игроки определились с его наказанием за неповиновение. Худшее, что они могли придумать — лишить его возможности вмешаться. Они сделали именно это. Теперь же оставалось лишь ждать, когда наступит момент.
— Что нет, Мон?
— Вы правы, милорд. Наша Альма не рождалась.
— Но как?..
— Ангелы не рождаются, их посылают свыше.
Сухая гроза все же началась. Альма не слышала грома, не чувствовала насыщенного запаха дождя в воздухе, а только то и дело видела вспышки света, озаряющие небо. Она неслась вперед уже больше часа. По ее расчетам, скоро должен был появиться город. Дороги время от времени казались ей знакомыми, а потом непростительно неизвестными. Отчаянье накатывало волнами, а страх, что не успеет или ее догонят, заставлял вновь и вновь ускоряться. Коса давно расплелась, рубаха промокла, прилипая к телу, дыхание сбивалось так, будто под седлом скакала сама Альма, а не бедная лошадь.
Когда на горизонте замаячили огни, она даже не сразу поверила, обернулась, бросила взгляд за спину, молясь, чтоб никто не несся следом, а потом вновь ударила по лошадиным бокам, подгоняя — город близко.
— О чем ты, Аргамон?
— Вы ведь сами все прекрасно поняли, милорд. Так зачем расспросы? — откинувшись на спинку кресла, Аргамон обвел взглядом комнату. Если бы хоть один живущий на земле человек знал, как ему осточертело это притворство. Если бы хоть один не живущий на земле это знал.
— Произнеси это. Хочу, чтоб ты это произнес.
— С вами играют, милорд. Играют те, кто властен распоряжаться жизнями.
Копыта застучали по вымощенной брусчаткой мостовой. Лошадь запнулась, но устояла. Благо, этим вечером в городе было не слишком людно, только несколько человек, скорей всего бродяжек, прислонились к стенам, протягивая в темноту открытые ладони.
Платок, который давно уже не держал волосы, а только мешал, Альма зло сдернула, бросая на мостовую. Сейчас ей мешало все. Не было ни времени, ни желания оглядываться по сторонам, узнавая родные пейзажи. Сейчас перед глазами стояли только столбы пламени, отделяющие ее от Ринара.
Она не заметила женщину, в последний момент отскочившую из-под копыт, не заметила, каким взглядом она посмотрела вслед, отползая к перилам моста, не заметила, как та схватила платок, прижимая к лицу, не видела, как лицо бродяжки перекосило от гнева.
— Альма…
— В чем суть игры? — начав получать ответы на свои вопросы, Ринар почему-то успокоился. Теперь не нужно было вытягивать информацию по крупицам, нужно было задавать правильные вопросы и получать краткие, но четкие ответы.
— Очень любопытно, знаете ли, наблюдать, как вы с упорством ходите по одним и тем же граблям… Вы просто живете, совершая ошибки, а они, — Аргамон возвел взгляд в небо, а потом уже к полу, — с интересом за этим наблюдают. И иногда подталкивают… в сторону новых ошибок.
— А ты?
— Я, — Аргамон пожал плечам, — посланник. Считайте, наблюдатель со стороны.
— Какой?
Усач скептически хмыкнул, а потом вновь опустил взгляд… в пол.
Все эти годы, долгий десяток лет Свира жила лишь мыслью о том, как отомстит.
Как она радовалась, когда госпожа уехала! Как она радовалась, что Альма не попрощалась с Кроном. Как радовалась, что отвергла его предложение, растоптав гордость.
В тот же день, когда Альма покинула поместье лорда, Свира пошла в храм, чтобы поставить свечу ей во здравие. Девушке казалось, что теперь-то жизнь наладится. Ведь Крон не устоит перед ней. Не устоит перед заботой, опекой, любовью, которую подарит ему она, Свира. Поначалу так и было.
Она знала верный способ, способный «влюбить» любого мужчину. Ей нужна была всего лишь маленькая помощь горячительного и уверения Крона в том, что она-то его понимает. Его понимает, а поступку Альмы нет прощения.
Своего она добилась — они провели вместе ночь. Крон был так пьян, что на утро ничего не вспомнил, а она не постеснялась описать все в красках. А через два месяца не постеснялась сообщить, что ждет ребенка. Подгадала все так, чтоб непременно получилось, а потом ждала ровно столько, чтоб ни один маг не согласился уже заняться избавлением от лишних проблем.
Сначала Крон не поверил, но потом была очередная доза горячительного и ночь, вновь не оставившая в памяти молодого человека и следа, зато закончилась она очень памятно — не каждый день на сеновале застают нагого сына городского головы с не менее голой девицей в обнимку.