— Гуляли, Свира, просто гуляли, — Альма сама бы не сказала почему, но безумно хотелось смеяться. Мчась по ночному городу, запинаясь о камни, наскакивая на подругу, а потом отставая, не смеяться уже не получалось.
— Чтоб я еще когда-то… — Свира причитала, бубня себе под нос, — если вас в таком виде увидят… — Альма даже не пыталась вслушиваться в слова подруги. — Да вас отправят обратно в монастырь!
Законно рассудив, что господа разберутся сами, ее же не оставляли нянчиться с Альмой, поехать с ней в поместье Свира не решилась.
В карете девушка успела даже задремать, а стоило экипажу остановиться у крыльца, встрепенулась.
Она устала, впервые устала от забав. Не от молитв, работы или заданий. От забав.
— Альма? — устала настолько, что взлетев по лестнице, проскользнув в дом, даже не сразу заметила, что ее ждут.
В тот день Ринару опять не спалось. Тревога зудела на периферии мыслей, не давая успокоиться. Он далеко не сразу понял, в чем ее причина, а когда понял…
Комната Альмы пустовала. И пусть Ринар помнил, что сам дал согласие, почему-то это не успокаивало. Остаток ночи лорд провел, выхаживая по периметру холла, а перед глазами появлялись странные, слишком странные и неожиданные образы.
Будь где-то поблизости Аргамон, он высмеял бы своего милорда, в этом Ринар даже не сомневался. Но ничего не мог с собой поделать — нервничал. А когда она появилась на пороге…
Никогда он не видел ее такой… Прическа давно разрушена, всклокоченные кудри спадают тяжелыми волнами на плечи, губы припухли, а глаза блестят то ли от не выветрившегося еще опьянения, то ли из-за роящихся в голове девчонки мыслей.
— Мой лорд, — она неуверенно присела, пошатнулась, не сдержала улыбку. — Вам снова не спится?
— Что с тобой? — он смотрел на нее так, будто видел впервые. В его глазах больше не было вечной отрешенности. Удивление и… гнев. На самом дне, но там был гнев.
— Что со мной, мой лорд? — Альма чуть склонила голову, снова улыбаясь. — Это было чудесно! Действительно чудесно! Я даже не представляла, что может быть так весело! — рассмеявшись в голос, Альма потянула за тесемки плаща, отбрасывая его на пол. Не важно, что неряшливо, завтра подберет. Или кто-то другой подберет, сейчас лень.
— С кем ты была? — он пытался сохранить спокойное выражение лица, и даже получалось. Но за столько лет Альма научилась читать его глаза, лучше любой открытой книги.
— Весь город, ваша светлость, весь город был сегодня там, каждый человек, все вместе! — раньше чем успела передумать, Альма шагнула к нему, снова обвила шею мужчины руками, легко касаясь губами щеки. А потом, в контрасте с недавним своим громогласием, зашептала на ухо очень тихо. — Спасибо вам, мой лорд, спасибо. Я никогда не забуду эту ночь.
Выпалив слова, она тут же оттолкнулась, летя вверх по лестнице. Хотелось петь и смеяться одновременно. Хотелось, чтоб он видел, как она смеется. И отказать себе Альма не смогла.
Снова ее провожал тяжелый взгляд. Мужчина, оставшийся в холле, сжал кулаки. От нее пахло… Ринар проклял в эту секунду свою природу и глупую затею девчонки. Лучше б она не подходила. Слишком острый нюх не оставил сомнений в том, как именно она провела эту ночь, и это почему-то заставляло ярость клокотать в груди.
— Дьявол, — он собирался пойти следом, продолжить разговор в ее комнате, но собственная реакция стала неожиданной для него, мешая сделать даже шаг. Мужчина застыл, пытаясь осознать, что происходите ним…
Так выглядит отцовское беспокойство? Именно потому он хочет сейчас снести голову какому-то слишком удачливому дураку? Именно потому хочет запереть ее на все замки, а сам…
— Дьявол, — Ринар помчал вверх по лестнице, но не к ней. От нее. Это глупости. Все глупости. Еще немного, и все пройдет. Не может не пройти. Разогнавшееся в холле сердце постепенно успокаивалось, он прошел по коридору до самого конца, свернул. Секретный рычаг за портретом поддался с первого раза, а тайные ступени встретили его привычной сыростью и прохладой. Ему нужно просто вспомнить, ради чего все происходит. Ожидание тянулось так долго, но еще совсем немного, и все глупые мысли вылетят из головы.
Ринар искренне надеялся, что так и будет. Убеждал себя всю ночь, все утро. И даже получилось. Получилось настолько, что извинения Альмы о недостойном поведении он принял как положено опекуну — совершенно спокойно.
В конце концов, ведь ей всего семнадцать, ему в семнадцать хотелось того же. И он себе не отказывал, так почему должна она? В пределах разумного, конечно.