Те, конечно, могли бы прорваться с боем. Но такой вариант казался в высшей степени сомнительным. Во-первых, выглядело сборище грязных оборванных уродов поистине жутко. На них не нападать хотелось, а обойти, держась подальше. Ну а во-вторых, формального повода для враждебных действий вроде как не было.
Ведь мало того, что калеки и уроды сами по себе считаются угодными Богу. Так вдобавок, собравшаяся толпа нищих нестройным хором затянула песни, вполне себе благочестивые. О Хранителе. А также о его отце… приемном. О том одиноком и немолодом работяге, что принял божьего посланника в облике младенца. Из рук ангела. И вырастил как родного сына.
Песнопения чередовались с молитвами. А настоятель, служки и прихожане дружно оцепенели от полного непонимания происходящего. В то время как Вилланд, Эдна и люди Мануса петляли по подземным туннелям.
Когда большая часть пути была пройдена, им пришлось свернуть в какой-то узенький и низенький отросток от основного туннеля. Через отросток можно было передвигаться только гуськом. Временами приходилось ползти. А сам отросток оказался извилистым и отнюдь не коротким.
Венчала его дыра, наспех заложенная каменной кладкой — выбиваемой хорошим пинком. Причем уложена она была не просто так, а для маскировки.
Первым в дыру пролез, естественно, проводник-разведчик. За ним последовал Вилланд — спрыгнув на твердый пол каменного коридора со сводчатым потолком. И помог спуститься Эдне.
Высадка всей остальной группы заняла какое-то время. Один из людей Мануса даже посетовал, что зря-де предводитель послал столько народу. И естественно, что за этим занятием незваных гостей заметили. Какой-то пузатый здоровяк, едва втиснутый в рясу, как раз проходил мимо с факелом и плеткой.
В первую секунду он распознал в людях, собравшихся возле одной из стен, чужаков. Во вторую — приметил, по крайней мере, у некоторых из них оружие. И, оценив численный перевес противной стороны, засеменил прочь. Совершенно некстати заголосив: «На помощь! Сюда проникли разбойники!»
Навредил пузан этим разве что себе. Пока мешкали Эдна с Вилландом, один из воров метнул вслед ему нож. Гнутое лезвие воткнулось в спину беглеца — заставив того перейти от зова на помощь к нечленораздельному воплю. После еще одного ножа человек с плеткой рухнул на булыжники пола… и вскоре затих.
Тишина, впрочем, в этом подземелье слыла нечастой гостьей. Уже через пару минут, усиленные эхом, подвал огласили крики боли и ужаса.
«Уж не алхимика ли нашего там пытают?» — пришло в голову Вилланда. Сняв со стены один из факелов, охотник двинулся вдоль по коридору. В ту сторону, откуда доносились крики. Пусть и с неохотой, но Эдна и люди Мануса последовали за ним.
Отзвуки чьих-то мук повторялись через несколько секунд. Идя им навстречу, Вилланд остановился возле широкой двустворчатой двери. За дверью обнаружилась скудно освещенная комната. Посреди нее на деревянной лавке валялась груда окровавленного мяса… в которой с трудом можно было опознать человека.
Еще один человек сидел у стены на каком-то металлическом стуле. Каждая из рук человека была помещена в некое подобие мясорубки. Рядом стояли два монаха. И неспешно поворачивали вороты «мясорубок» — заставляя свою жертву издавать те самые крики.
От такого зрелища, не говоря уж о звуковом сопровождении, рука Вилланда сама потянулась за кинжалом. Одернул его внутренний голос, некогда представившийся Игорем. «Не надо геройства, — велел он строго, — мы здесь не для этого. А Аль-Хашима тут нет».
Но, как видно, предупреждение пришло слишком поздно. Или Вилланд зря переступил порог пыточной камеры. А может, его выдала скрипнувшая дверь. Так или иначе, охотника заметили. Один из монахов, с круглым как колобок лицом, отвлекся от своего занятия.
— Готов поспорить, — спокойным голосом молвил он, зачем-то причмокнув, — что ты из мирян. А мирянин может пребывать здесь… только в одном качестве.
Ни отступить, ни даже возразить Вилланд не успел. Монах дернул за кольцо какую-то цепочку, свешивающуюся с потолка. И за спиной охотника с шумом опустилась решетка. Преграждая путь как для отступления, так и для подмоги.
Затем на Вилланда двинулся второй из монахов. Высокий, жилистый и с узким перекошенным лицом. Охотник выставил перед собой кинжал… однако уже в следующее мгновение вынужден был пятиться вдоль стены. Потому что противник выхватил шипастую дубинку и с размахом едва не обрушил на Вилланда.
Монах зарычал — почти по-звериному. И повторил попытку достать охотника дубинкой. Вновь безуспешно.
За атакой монаха последовал пинок от его противника. Согнувшись, обладатель дубинки попятился… но отступил ненамного. После чего зарычал еще громче и с большей злобой. Ринувшись на Вилланда со своим оружием наперевес.
Охотник метнулся в сторону, обогнув лавку с первой из жертв сегодняшних пыток. Монах попробовал броситься за ним… но что-то помешало. То ли рясой пыточных дел мастер за что-то зацепился. А может, это невидимый Игорь вмешался. Как тогда, в лесу. Так или иначе, но на ногах противник Вилланда не устоял. И рухнул на пол, опрокинув скамью да выронив дубинку.
Подоспевший охотник приподнял монаха за ворот рясы. И от души вонзил кинжал в его мерзкую рожу.
— Теперь ты, — указал он лезвием в направлении круглолицего.
— А может, не стоит? — предложил он все тем же флегматичным тоном, — я могу поднять решетку… и сделать вид, что ничего не случилось. Если ты просто покинешь это место.
Немного подумав, Вилланд принял условия этой сделки. А, выскочив наконец из камеры пыток, обнаружил, что спутники его успели разбрестись по всему коридору. Впрочем, один из них уже возвращался. Вернее, одна.
— Не стали время зря терять, — пояснила разбойница, — все равно ничем тебе бы не помогли. А так хоть камеру нашли, где Аль-Хашима держат. Идем, покажу.
Старого алхимика обнаружили за одной из решетчатых дверей. В крохотной камере, площадью чуть побольше, чем уборная в «Пьяной овце». Аль-Хашим висел, распятый на стене, и оттого походил на прихлопнутого комара. Жалкое зрелище…
— Это точно он? — с толикой недоверия переспросил Вилланд.
— Если честно… не уверена, — призналась Эдна, — лично-то его только Родрик знал. Опять же темно тут. Но… хотя бы он так представился!
— Да он это! Он! — сообщил, вновь напомнив о себе, внутренний голос, — я его узнал. Хоть и с трудом.
— Что ж. Осталось ключи раздобыть, — подытожил охотник, — и, видимо, снова придется побеспокоить того колобка из пыточной.
Затем добавил, обращаясь непосредственно к алхимику:
— А ты можешь помолиться пока. Судьбу поблагодарить… хотя бы. И привет тебе от Игоря, кстати.
— От Игоря? — слабым голосом повторил Аль-Хашим, — о, небеса!
И потерял сознание, упав в обморок. Хотя со стороны могло показаться, что он вовсе отдал концы.
Но нет, алхимик все-таки остался жив. Несмотря на возраст и отнюдь не райские условия содержания. Не говоря уж про избыток чувств, что испытал Аль-Хашим, услышав мое имя. Причем в своем родном мире.
Ну да на чувства алхимика мне было глубоко начхать. Сделано было главное. Аль-Хашима спасли от костра и пыток. Благополучно извлекли из камеры и вывели из подвалов Собора. Или, правильнее было бы сказать, вынесли.
А потом настал черед моей с ним очной ставки. Уже когда мы оказались в безопасном месте — одном из множества убежищ, затерянном в подземельях под Эльвенстадом.
Правда, для начала потребовалось выполнить одно немаловажное условие. Ведь без Кристалла Душ я не мог контактировать даже с алхимиком, если пребывал в бестелесной форме. А чтобы воспользоваться телом Вилланда… ну, хотя бы его ртом и языком, следовало хозяина этого тела — нейтрализовать. На время, конечно, и без крови. Но тем же способом, что он и сам себя нейтрализовал в первый вечер нашего знакомства.