И в этот момент картинка сменилась. Это произошло как-то сразу, совсем без перехода, как бывает разве что во снах. Теперь Рихард стоял посреди ярко освещенной сцены, внизу в зале собралась многотысячная толпа. Среди людей Рихард видел знакомые лица, друзья, люди с которыми ему приходилось сталкиваться в своей жизни, но здесь были и совсем чужие и все они с восторгом и восхищением смотрели на него. Рихард ничего не делал, он просто разглядывал всех этих людей, а люди смотрели на него. И тут в зале кто-то начал аплодировать, толпа тут же подхватила аплодисменты, стали раздаваться крики, люди выкрикивали его имя, кто-то визжал, кто-то плакал. Рихарду стало немного не по себе, но вместе с тем ему было очень приятно. И тут свет прожекторов стал плавно перемещаться, вскоре Рихард остался в полной темноте, а прожекторы осветили другую сцену, она была тут же, рядом с ним. На сцене стоял мальчик, совсем юный, Рихард никогда раньше не видел его. Аплодисменты стали стихать, крики прекратились, люди стали поворачиваться к мальчику.
— Слава изменчива, — услышал он голос Софии, — поэтому всегда нужно иметь что-то, что поддержит тебя, когда миллионы глаз устремятся в другую сторону, и тысячи рук будут аплодировать не тебе. Ведь признание как ветер, сегодня он дует тебе в спину, а завтра в лицо. Если слишком сильно зависеть от этого, то настанет момент, когда ты не сможешь справиться с забвением. Забвение придет, оно всегда приходит. Люди бывают очень злыми, сегодня они целуют тебе ноги, а завтра закидают камнями. Ты спрашивал, чем ты можешь мне помочь, но ведь твой вопрос не так важен. Сперва ты должен задать правильный вопрос и ответить на него, потому что, без этого тебе не сделать ни шага.
— Какой вопрос? — Рихард повернулся на голос и увидел Софию. Она стояла чуть поодаль и с тоской смотрела на него.
— Я не знаю, это ведь твой вопрос. А пока ты будешь думать, я покажу тебе то, ради чего все это началось. Я покажу тебе свою жизнь.
Теперь Рихард сидел в кресле в кинотеатре. Он был здесь совершенно один. На экране шел фильм, но это был не обычный фильм, это была жизнь Софии.
*
Это была ее жизнь. Тихая, спокойная и главное абсолютно правильная. Были родители — с трепетом и любовью относящиеся к ней, были друзья — милые, добрые, приятные люди, был дом (к нему приходилось привыкать, ведь их жизнь в Лиме только начиналась и дом был пока чужим и незнакомым, но это был их дом), и было самое важное и значимое, самое серьезное и самое великолепное — ее вера. Господь Бог — отец наш и пастырь наш. Здесь не было вопросов, не было сомнений, не было терзаний. Вера давала спокойствие и уверенность. Любое действие согласовывалось с ее верой. Хлеб наш насущный, что даровал нам Господь, храм и Библия перед сном. Все было правильно, праведно и непоколебимо. Мораль, нравственность, чистота и спасение души. Так будьте совершенны, как отец ваш небесный — это было правилом. А потом настал тот день.
Была весна. Было утро. Она шла по улице, радуясь пению птиц и солнцу, что освещало ее путь, солнцу, что даровал ей Бог, которого чтила и которому молилась. Он шел навстречу, шел, не зная о ней, не зная о Боге в ее душе не зная о спасении, что искала она, и вера ее была ему неведома. Их взгляды встретились и в этот миг вера, Бог, родители, все это на несколько секунд перестало существовать. Для двоих, еще незнакомых людей, мир вдруг изменился, в одну секунду рухнул к их ногам, чтобы восстать снова, но на этот раз это был другой мир, мир в котором существовало только одно чувство, сжигающее изнутри, разрушающее все — пламенная любовь. Нет, это была не такая тихая и созидательная любовь, которая возводит храмы и спасает грешников, это была сатанинская любовь, адское пламя, сжигающее все и разрушающее города, строившиеся столетиями. Это был вихрь, торнадо, смерч, что подхватил их и понес прочь от близких и родных, прочь от тихой и спокойной жизни, навстречу погибели. И это была греховная любовь.
Уже позже, когда он стал для нее смыслом жизни и существования и она узнала его тайну, она спрашивала себя, а смогла бы она уйти тогда, в первый миг, в первую секунду, когда она еще не знала его имени и не знала греховных утех плоти с ним, если бы он сказал ей правду. Нет. Она бы не ушла и тогда, не ушла потому, что это было ее судьбой, это было ее грехом и это было ее проклятьем, путь назад был отрезан в первую секунду, да и был ли он этот путь…
Они встречались тайком от всех, в маленьком домике на аэродроме и любили друг друга, любили потому, что по-другому не могло и быть. Страсть съедала их, сжигала изнутри, стоило им лишь на минуту разлучиться. Он был женат, его жена и маленький сын жили в большом богатом доме, и он должен был каждый день приходить туда и лгать всем, что по-прежнему любит их. Она же возвращалась в дом, где со стен с упреком смотрели лики святых, и лгала всем, что по-прежнему чиста и невинна. И по-прежнему любит Бога и чтит его заповеди. Она знала, что настанет час расплаты и боялась его, но страх потерять любимого был сильнее. Через полгода они решили бежать, решили потому, что прятаться дальше не было никакой возможности. Его отец начал что-то подозревать, ее мать смотрела на нее с упреком, словно знала ее тайну. Они не знали, что ждет их впереди, они знали лишь одно, если нет возможности быть вместе навеки, то порознь жизни не будет. О такой любви снимали фильмы и писали книги, о такой любви мечтали многие, в такую любовь сложно было поверить, но познав ее поверить в другую было невозможно. Это было как наркотик, что продавал его отец, отведав однажды, ты навеки становился его рабом, и они добровольно пошли в это рабство. Однажды вечером они решились все изменить…
Влюбленные взяли билет на пароход и собрались уплыть в США, но не успели. Кто-то донес на них, может кассир, продававший билеты, может человек его отца, видевший их вместе, может сам Господь Бог, свершил свой суд. К тому моменту она знала слишком много, знала про бизнес его отца, знала про наркотики, что возились на маленьком самолете, знала про полицию, подкупленную мафией. Она знала много имен и лиц, и его отец знал, что она знает. Ее схватили прямо на улице, когда она шла на свидание к нему. Схватили грубо, ударили по лицу, выбив зуб, разбив нос, заставив плакать. Потом ее еще долго били, мучили и издевались (если бы суеверный отец ее любимого узнал бы об этом, он отрезал бы руки ее мучителям, но он не знал, а они не были суеверны), над ней надругались, унизили, а потом закинули в самолет и повезли в джунгли. А там ее ждала смерть. Она не знала, что ее любимый уже мертв, не знала, что его отец застрелил его в собственной постели, и поэтому она терпела мучения, думая лишь о том, что тем самым спасает его. Спасает его семью и его ребенка, отрекается от любви, выжигает ее из сердца и смертью искупает свою вину. Но смерть не принесла избавления…
Рихард огляделся, он сидел на лавке в маленькой хижине айяуаскеро. Видения закончились, но он так ничего и не понял. Он видел ее жизнь, видел ее смерть, но он понятия не имел, что делать с этими знаниями. Бог, Дьявол, христианство, грехи и праведные муки, все это было для него таким далеким и непонятным, он прожил полжизни, не задумываясь над этими вопросами, прожил хорошо и легко и не думал, что все увиденное могло бы изменить его жизнь. Он не терпел, когда кто-то посягал на его внутреннюю свободу, он гордился возможностью самостоятельно выбирать свой путь и следовать за своей тоской и стремлением. Да, он нарушал заповеди, но нарушая, никогда не задумывался над этим, да если бы и задумался, то наверняка нашел бы себе оправдание. София была для него словно соринка в глазу, она раздражала его, и все сделанное им здесь, было лишь поиском способа избавления. Он надеялся на обряд, надеялся на то, что после принятия наркотика перед ним выстроится четкий план дальнейших действий, но обряд прошел, а плана не было. Да, он видел Софию и говорил с ней, но разговор этот был на отвлеченные темы. Она говорила, что, прежде всего, нужно найти правильный вопрос, но вопроса не было. То есть вопросов было множество, только какой из них был правильным, он не знал. И тут он понял, что ему просто не хватило времени, что действие наркотика закончилось слишком рано, и он не успел увидеть самого главного. Он вдруг понял, что все виденное им, было лишь предысторией, предисловием к главному к ответу на главный вопрос (ему показалось, что он понял какой вопрос главный) где она похоронена. Да, он должен был увидеть это, увидеть место, увидеть ориентир, она должна была дать карту и ключ. Но ничего не успела. Рихард вскочил с лавки и кинулся к Лучо. Старый шаман внимательно смотрел на него со своего места в центре хижины. Рихард сел напротив и заговорил.