почти перестала там появляться, только изредка за продуктами заходила, а готовила только в шатре. И конечно же спал пушистый негодник исключительно со мной.За первую зиму я научилась многому! Пришлось. Так пастухи с радостью поделились хитростями ночевок в степи. Подробно и обстоятельно разъяснили, какие вещи мне понадобятся, а какие лишь дурная блажь. Как укрываться в траве, чтобы со стороны не было видно, как сохранить тепло и даже без шкуры и палатки не замерзнуть. После моей слезной просьбы дедушка Турут стал учить меня стрелять из короткого лука. Первый месяц я ходила с постоянно израненными пальцами, пока один из оставшихся в селении воинов не сделал мне специальную перчатку. Правда помогло это лишь отчасти. Раниться я стала только вполовину меньше. Зато к следующему лету мы с Пеплом стали уходить в степь охотиться.Первое время было неудачным. Я промахивалась, так как попасть по движущейся цели и попасть в мишень совершенно разное. Но приноровилась и уже к середине лета стала приносить добычу, а не только скармливать своему проглоту. У Марика научилась выделывать шкуры так, чтобы они сохранились до момента продажи или нормальной обработки. Он конечно ругался и называл меня криворучкой, но признавал, что мои шкурки еще можно пустить в дело, после хорошей доработки.Так прошел еще год…или пролетел? Пепел окончательно вырос, обогнав в росте всех ранее виденных мною варгов! Этому гиганту приходилось ложиться, чтобы я могла на него забраться! Частенько я видела его рядом с Нуки, которой он относил мясные кусочки своего ужина. Я тоже часто баловала волчицу, как и своего охламона. Ранней весной, как и в прошлом году, прибыли воины. Ими занимался теперь Гаваш, а так же оставшийся здесь с двумя приятелями Шота.Было еще одно дело которым я занималась, почти что для души. Только через год я вспомнила о посаженном в огородике у Шайры, степном обманщике. Попросила подругу показать, та печально кивнула и привела к высокому колючему кусту. Ни одного соцветия или же намека. Только длинные иглы ловко прячущиеся под аккуратными резными листочками. Иногда я приходила к нему, и нежно поглаживая листики, уговаривала показать что-нибудь чудесное. Естественно ответа не было. Правда однажды утром я обнаружила эту колючку возле своего шатра! Невероятным и необъяснимым образом он сам умудрился перебраться! Теперь мой дом находился под своеобразной и надежной защитой. Стоило мне покинуть шатер как колючки до этого спрятанные под зеленью, вылезали наружу. Вернувшуюся меня встречал шелест листвы. За год он разросся и стеной окружил мой дом, научился прицельно пускать колючки в слишком близко подошедших орков и людей. Меня за все это время он ни разу не уколол, как и любопытного Пепла.-- Вернулась? – Шорух-той стоял на границе и явно ожидал именно меня. – Мне нужно уехать, надеюсь ненадолго.-- Возвращайся поскорее, без тебя здесь многим станет одиноко. – мои слова окрашивал лишь призрак печали. За два года к этому привыкли. Не было больше искристых и чистых эмоций, только призраки.Это было две недели назад…а сейчас я сидела у лежанки дедушки Турута и с надеждой смотрела на Шайру. Травница печально покачала головой. В груди болезненно сжалось и кольнуло сердце. Я знала, что он стар, и давно превысил отпущенные оркам годы, но он ведь так бодро держался до этого времени. Еще неделю назад в задорным хеканьем ворочал тушу добытого на окраине кабана. С ехидной усмешкой выдавал подзатыльники за глупые промахи и ошибки. Теперь он едва дышащий лежит в своем одиноком шатре.-- Дедушка! – вздрогнула Шайра едва сдерживающая слезы, и дрогнули сомкнутые веки. – Деда! Давай же, открывай глаза, выздоравливай и снова начинай меня гонять, как «сидорову козу»! Деда! – едва сдерживая слезы боли простонала и подхватив сухую ладонь, отчаянно прижалась к ней лбом. Сухая, горячая, будто не кожа, а пергамент. Полог приподнялся, послышались сдавленные рыдания…то ли мои, то ли Шайры.-- Внучка, не плачь так горько. – тихий надтреснутый голос заставил открыть слезящиеся глаза и посмотреть в потускневшие, покрытые кровавой сеточкой. – Внучка…там, в столе, тайник…открой. – отпускать руку не хотелось, но и не выполнить просьбу я не могла. – Дай нож и кулон. – ножик совсем маленький, с резной рукоятью и гравировкой на лезвии. – И ручку свою дай, а лучше сама…надрежь нам ладони…соедини… - выполняя четкие приказы, слепо ибо слезы перекрывали все, следовала за тихим голосом, смешивая нашу кровь и окуная в нее засветившийся кулончик в виде клыка оплетенного лозой. – Теперь все, ты последняя из рода…по крови и желанию. – сухой кашель сотряс тело старика, я же откинув ножик и надев цепочку с кулоном на шею, бросилась к деду.-- Дедушка! Ты не перенапрягайся, тебе отдыхать надо. – вновь взяв руку, пачкаясь в крови медленно бегущей из наших ранок. Прижалась губами к сухой коже.-- Девочка…моя…маленькая…как многому я еще не научил…время кончилось, прости, солнышко, старого орка…Когда глаза дедушки закрылись где-то внутри я поняла…все! Слезы лились из глаз, в глубоком ступоре, застывшая как изваяние я тихо плакала над мертвым телом любимого, такого скупого на эмоции, но такого родного, дедушки. Такой меня и нашла Шайра. Стоило подруге лишь дотронуться до моего плеча, как я потеряла сознание. Очнулась в своем шатре, рядом, укрываясь кусочком шкурки, спал Вишир. Пригладив вечно растрепанные волосы малыша, тихонько поднялась.-- Как ты себя чувствуешь? – у порога, скрытый в тени степного обманщика сидел Гаваш.-- Нормально. Долго я провалялась? – опустившись рядом, почувствовала нежное успокаивающее касание листочков.-- Часов пять. Ребята все подготовили. На закате пройдет церемония прощания. Выдержишь, Хеля? – большие руки обняли за плечи, притягивая к теплому боку. – Без этого старого ворчуна, стоянка перестанет быть надежной. Мы с Шайрой скорее всего уйдем, только дождемся решения Шорух-тоя. Возможно уйдем к нему, помогать и оберегать.-- Это было бы замечательно. Ему нужны близкие и родные рядом. Ты Гаваш и Шайра с Виришем, хорошая семья, именно то что нужно для такого неугомонного старика как Шорух-той.-- Ну а ты?-- Я еще не знаю. Внутри так пусто сейчас…слишком уж недолго у меня был дедушка. Слишком мало, слишком! – снова заслезились глаза. Вдохнув поглубже, стиснув зубы, сдержалась. – В любом случае дождусь вестей от Шорух-тоя. – обняла Гаваша насколько хватило рук. – Спасибо, что не бросили.Церемония прощания проходила за оградой поселения. Сложенные бревна с телом на вершине подожгли после того как каждый попрощался с ушедшим Дорогой Звезд. Я же вложив в руку деда его любимый нож, отошла, попав в теплые руки Шайры. Так и простояли, обнявшись, и заливая друг друга слезами. После был тихий прощальный пир. Шота хитрован, подменил наш с Шайрой кувшин с квасом, на аналогичный, но с настойкой. Мы не противились, тихонько напивались, уснув прямо за столом.Утром я забрала Пепла и на долгие три дня ушла в степь. Помотались и вернулись. Неожиданностью стало письмо от Шорух-тоя, где он просил прибыть в Ташир как можно скорее. Печально выдохнув, решила все же отдохнуть после трех дней в степи и отправиться лишь следующим утром.