- Не только. Кое-что я делаю.
- Оружие, наверное? Какие-нибудь луки, да?
- Нет... ты не будешь смеяться, надеюсь?
- Нет, - Кирт любопытно прищурилась. - Нет, не буду.
- Шорник я.
- Что?!
- Ты обещала не смеяться! - Лиэ сделал вид, что обиделся. - Что слышала. Седла я делаю. И упряжь. В свободное, так сказать, время. А луки я делал раньше,пока не понял, что мне надоело. Потом мечи ковал. М-м... гончаром тоже был одно время... Ну что ты ухмыляешься? У вас, у людей, есть же поговорка... что-то насчет богов и горшков, кажется! А моя сестрица, например, вообще как-то капусту выращивала... года два, наверное... Теперь вот кольчуги плетет,не слишком хорошо, правда. И побрякушки всякие делает из бус и бисера. И даже в походах таскает их в седельных сумках. Сядет, бывало, у костра на биваке - и давай низать...
- Ты меня специально смешишь, да?
- Нет. Просто это действительно так. А мой брат-по-мечу Хэлгэ из Дома Рассвета постоянно чертит... дома, дороги, эти... как их там... акведуки. Впрочем, они там, в Доме Рассвета, все время что-то строят.
- Эльфийский князь - шорник, - Кирт покачала головой. - С ума сойти... Может, у вас и золотари тоже есть?
- Нет. Мы грибок выращиваем специальный, вроде плесени, - он разлил готовый отвар по чашкам. - Какую неаппетитную тему ты выбрала! А чай уже готов. Пробуй.
- Вкусно, - похвалила Кирт, отпив пару глотков.
Пальцы, которыми она обхватила чашку, лишились царапин и ссадин, зато теперь их украшали длинные острые ногти.
- Кирт, - Лиэ кивнул на ее руки, - я просил ногти, а не когти.
- Что? - она только теперь заметила изменения. - Ох...
- Способность к самоисцелению у тебя врожденная или приобретенная?
- Смеешься?
- Смеюсь. Пара царапин, оставленных такими ногтями на моей нежной коже - чем не повод для убийства?
- Для них, - девушка грустно улыбнулась, - нет повода лучше.
- Не грусти. Здесь собрались отбросы. Я знаю, что далеко не все люди таковы. Достойных больше. И вообще... хороших людей, по моим наблюдениям, значительно больше, чем плохих.
- Эльф убеждает меня в человеческих достоинствах! Ну, кто, например?
- Например, ты, Киирт'аэн.
- Ты же ничего не знаешь обо мне.
- Уверена? - Лиэ хитро улыбнулся поверх чашки. - Я все же эльф, Кирт. Я тебя читаю.
- Мои мысли? Мою... память? - она дернулась, словно он ее ударил.
- Не настолько глубоко. Не бойся: у нас проникновение в чужое сознание без позволения приравнивается к изнасилованию. По сути, такая же мерзость. И карается достаточно сурово.
- А как карается убийство? - она встала и отошла к окну. Рука легла на переплет, голос почти замер. - Убийство ребенка?
- Я не вижу в тебе следов такого преступления, - помолчав, промолвил он.
Кирт дернула плечом, не отвечая.
- Ты совершила такое? Почему? Как?
- Ты действительно хочешь знать?
- Нет... наверное. Не хочу. Но я должен услышать. А ты? Хочешь рассказать?
- Нет. Но я должна, - она так и не обернулась.
Лиэ смотрел на ее спину, прямую, застывшую, словно натянутый лук за мгновение до выстрела. Спина не дрогнула, и голос не дрогнул тоже, когда она начала рассказывать.
Рассказ Киирт'аэн.
- ...Обычаи и верования. Моя семья несколько столетий следует им... и не только моя семья. Молодых сводят, как скотину, подбирают пару. У меня нет ни братьев, ни сестер, потому что ребенок жизни может быть только один. Следующий - уже ребенок жертвы...
Жертва... Лучшая жертва - женщина на восьмой луне беременности и ее плод. Ее кладут на алтарь, разрезают живот, но не достают дитя. Они умирают там, сами, долго, так долго...
Столетиями Толкователи похищают беременных женщин и убивают их так. Это и есть источник долголетия и молодости, эта жертва и эликсиры, которые они делают из последа и плода... Награда за жертву.
Они говорили: твой ребенок - дитя жизни. Говорили, это честь - позволение родить.
Пленниц держат в специальной тюрьме, в подвалах храма. Человеческие женщины, гоблинские, даже гномские! Оборотни... Только эльфиек нет - этих убивают сразу. Они - особая жертва, да и не удержать бы их было до нужного срока...
Мы, жрицы, должны были следить за жертвами, кормить их, ухаживать... лгать им. Вот почему нас учат целительству... магии...
Однажды я поняла, что не могу больше. Должно быть, я слишком ослабила щиты, и Толкователь прочел меня, мои мысли. Я надумала бежать, но решиться было сложно. За нами тоже следили, никто не доверял нам, конечно... И сразу же, как только я решилась, Толкователи сказали, что мне позволено продолжить свой род. Мне подобрали пару, и я понесла. Ребенок жизни, так они говорили... Только почти в конце я поняла, что меня обманули. Я прочла их, я сумела... Я была уже жертвой, не жрицей больше. Смерть тела на алтаре, муки души в посмертии.
Я сбежала. Я выскользнула у них из-под носа... но Толкователи успели зацепить меня теми чарами, что ты разрушил сегодня.
Я убегала, заметала следы. Я скрывалась, я скиталась - и нигде не было мне приюта. Стояла зима, морозы были такие, что дыхание замерзало прямо в горле... Я забилась в какие-то руины на пустоши к востоку отсюда, у озера, словно зверь в нору...
Я родила сына там.
Сын... это был сын. Он родился до срока, в стылой каменной норе, но это был крепкий мальчик! Вот только кормить мне его было нечем. У меня не было молока, не было еды, не было сил, чтоб развести огонь... Потом я нашла силы... а они - нашли меня по огню.
Была метель. Я слышала их, совсем рядом, совсем близко. Он был крепким ребенком, он дожил бы до конца этой метели, до какого-нибудь селения, где я нашла бы пищу и тепло. Но они были уже так близко...
Яд у меня был - это все, что у меня было. Быстрый, милосердный яд - сон и смерть во сне. Я напоила его, моего сына, и выпила сама. Он был такой голодный, он выпил так много... Он уснул и умер у меня на руках. И я заснула тоже...
Сон был во всем подобен смерти; должно быть, подобен настолько, что они потеряли меня, не чувствовали уже моей жизни...
Нас не нашли. Они не нашли нас! Я проснулась... сама не знаю, почему так получилось, что я не умерла тогда... Я проснулась - а он нет.
А они не нашли меня тогда...
- Это убийство, - сказал Лиэ, - Но это не преступление. Я не считаю это преступлением, и никто не сочтет. Никто из винлэс не осудит тебя, Кирт. Ты нуждаешься в исцелении, а не в наказании. Но те, другие... Те, кто гнал беременную женщину, словно зверя... те, кто не дал тебе приюта зимой... кто вынудил тебя... Мы доберемся до этой секты, положим конец всему, что они творят. И с теми, кто стоит над этими ... Толкователями... мы побеседуем. Возможно, не я лично, такое - дело Хранителей, но я обещаю тебе, Кирт. На лике Гэлэас не должно быть таких язв. Слово сидхэ из Дома Вереска.
- Я все-таки не могу, - Кирт повернулась к нему, - не могу так сразу поверить, что это волнует кого-то так сильно...
- Убийство женщины карается смертью, - жестко сказал Лиэ. - Убийство женщины и ребенка - преступление вдвойне. Это наш закон.
- Но это касается лишь эльфов? При чем тут люди? Ах... я забыла...это, должно быть, оскорбляет тебя. Ты же считаешь, что это - твои земли...
- Да какая разница? Преступление против женщины и ребенка - это плевок в лицо Звездносияющей, нашей Праматери, Той, что родила всех - сидхэ, Созидателей-богов, людей, драконов, сиэ, гномов, даже гоблинов! Это - плевок в лицо всем нам, каждому из нас, каждому сидхэ. Клянусь Силами, при чем тут порода и форма ушей?!
- Тебя это касается?
- Касается. Иначе зачем бы я с тобой возился? Кстати, о возне. Если ты отдохнула и готова еще немного поработать...
- Да, конечно, - смертная почти мгновенно собралась и настроилась на нужный лад. Такая готовность говорила о многолетней дрессировке и порядком пугала.