По возвращении в галерею Холодных Морей мы попробовали еще раз подманить Октавию, но безуспешно. Я пыталась понять причины ее застенчивости. Почему она не хочет к нам приближаться?
— Все животные разные, — напомнил нам Уилсон. — У каждого свой характер. Даже у лобстеров. Если бы вы провели здесь чуть больше времени, то убедились в этом сами.
Очевидно, что Октавия заметно отличается от Афины. Ситуация с Октавией не совсем обычна, объяснил нам Уилсон. Афина умерла неожиданно для всех. Как правило, у осьминогов проявляются признаки старения: на коже видны белые старческие пятна, они перестают есть, резко худеют; поэтому сотрудники заказывают нового осьминога. «Осьминоги, выросшие в диких условиях, помещаются в другой резервуар и постепенно привыкают к людям. После смерти старого осьминога их отправляют в галерею. Если же они родились в неволе, то они обычно очень дружелюбны, любят общаться и играть, — сказал Уилсон. — Совсем как щенки или котята».
Но океанариум не мог позволить себе поместить в аквариум маленькую осьминожку и ждать, когда та вырастет. Людям подавай взрослого осьминога. Как выразился британский натуралист викторианской эпохи Генри Ли еще в 1875 году в Брайтоне: «Океанариум без осьминога все равно что сливовый пудинг без слив». Поэтому Билл заказал у поставщика новую особь достаточно большого размера, чтобы впечатлить публику.
Возраст Октавии около двух с половиной лет. Поскольку она выросла в дикой природе (гигантских осьминогов не выращивают в неволе, объяснил Билл, потому что океанская популяции считается здоровой), она еще не привыкла к людям.
В конце концов Уилсон решил предпринять последнюю попытку. Он протянул кальмара на кончиках щипцов Октавии, а та не справилась с искушением и потянулась к нему одной рукой.
— Лиз! Ты можешь ее потрогать! — закричала я, зная, что Октавия может в любой момент отдернуть руку обратно. Моя подруга взлетела по ступенькам, склонилась над люком и протянула указательный палец к изящному завитку на кончике щупальца. Эта сцена напомнила мне фреску на потолке Сикстинской капеллы, на которой Адам в раю тянет руку к Богу.
Их контакт длился всего мгновение: Октавия робко дотронулась кончиком щупальца до пальца и попыталась ухватиться за него своими липкими присосками, чтобы оценить на вкус, — но обе дамы тут же в ужасе отпрянули друг от друга.
Надо пояснить, что Лиз не боится животных. В первый же день нашего знакомства почти тридцать лет назад она попыталась взять на руки одного из наших хорьков, который до крови покусал ее своими острыми зубками.
— Извини, — смущенно сказала я.
— Ничего страшного, — ответила Лиз совершенно искренне.
Она провела много дней наедине с волками в Арктике; в Уганде за ней гнался дикий леопард; а в Намибии, когда в ее палатку однажды попыталась залезть гиена — говорят, эти хищники любят откусывать носы у спящих людей, — Лиз спокойно поинтересовалась у плотоядного нарушителя: «Ты что-то хотела?» — так непринужденно, словно это ее мама постучалась в дверь. Но прикосновение Октавии, по словам Лиз, затронуло в ней самые «примитивные инстинкты». Ее реакция была наглядным пережитком прошлого. Она машинально отдернула руку.
Но что же встревожило Октавию? Возможно, то, что Лиз — заядлая курильщица. Она выкуривает пачку сигарет в день. Со своим сверхтонким восприятием — на каждой присоске осьминога находится по 10 тысяч хеморецепторов — Октавия могла почувствовать никотин на коже и даже в крови Лиз. Никотин — известный репеллент, токсичный для многих беспозвоночных. Палец Лиз мог показаться Октавии отвратительным на вкус. Надеюсь, теперь Октавия не будет думать, что все люди столь же противны.
Во время второго визита я водила мертвым кальмаром в воде до тех пор, пока мою правую руку не свело от холода. Я переложила кальмара в левую и продолжила. Октавия оставалась у противоположной стороны аквариума и даже не пыталась протянуть щупальце.