— Ариадна — милая девочка. Сколько я ее знаю, она всегда такая — сострадательная, доверчивая… иногда даже чересчур. Это черты не ее характера, изменчивого, как сама человеческая суть, а ее души. Порой новая жизнь Ариадны была еще тяжелее предыдущей, но какие бы испытания ни выпали на ее долю, она оставалась прежней — девочкой, девушкой, женщиной и старухой, которая видит в людях только самое хорошее, даже лучше многих других зная о темной стороне человеческой души.
Деми поняла, почему Кассандра заговорила об Ариадне. Будучи частью команды под явным лидерством Кассандры, она стояла особняком лишь в одном — в отношении к Деми. К Пандоре.
— Не буду скрывать, я не похожа на нее. Я не могу позволить себе такую роскошь, как доверие чужакам. Не сейчас, когда идет война. Когда предают, переходя на темную сторону, сторону Ареса, даже самые родные. Потому что боятся, что нам — весьма условно светлым — не выиграть этой войны. Я не хочу обвинять тебя в том, что случилось века лет назад, хотя это прошлое, которое стало нашим настоящим. Но тебе придется заново заслужить наше доверие, доверие всей Эллады. За то, что каждый день из-за тебя гибнет кто-то из нас.
Пророчица не стала дожидаться ее ответа — отвернулась к окну. В комнате повисла вязкая тишина. Деми мечтала сейчас о магии, способной сделать ее незаметной… лучше вовсе невидимой. Даже хорошо, что рассвет сотрет все горькое, что было сказано сегодня.
Сглотнув горечь, она поспешила догнать Ариадну.
Они шли по длинному коридору, и каждый раз, когда перед Деми открывалась новая комната, лишенная дверей, все находящиеся там поворачивали головы. Все взгляды были прикованы к ней. Малышня пряталась за спину старших или замирала посреди комнаты, заворожено глядя на Деми. Сами старшие — подростки примерно ее возраста — либо смотрели в упор, поджав губы или что-то говоря себе под нос, либо тут же отворачивались.
Неизменным оставалось одно: никто не улыбался.
— По большей части, это воспитанники Кассандры, будущие провидцы. А еще — сироты, что потеряли родных в войне.
Острый, словно скорпионье жало, укол вины — как будто их до того было мало. Да, души их родителей бессмертны. Да, их ждут новые — и, возможно, даже лучшие жизни. Другие семьи, другие встречи и расставания. Но эти дети, что стояли сейчас перед ней, своих родителей лишены.
— Кассандра ищет в них божьи искры и старается развить их потенциал.
Ариадна, не замечая ее потускневшего взгляда, легко сбежала по ступеням. Один длинный коридор сменился другим, а она все продолжала щебетать. На самом деле, это действительно помогало Деми чувствовать себя чуточку лучше под перекрестным огнем чужих взглядов.
— После обучения у наставников — воинов, ремесленников, целителей — прежде никому не нужные сироты становятся уважаемыми жителями Эллады и охотно помогают другим. Я знаю, Кассандра может быть немного резкой, но…
Деми тихонько хмыкнула, вспомнив слова пророчицы. И все же не смогла не признать:
— Она делает доброе дело.
Ариадна закивала, и Деми даже почудилось промелькнувшее в ее глазах облегчение. Боялась, что их отношения с Кассандрой будут ровно такими же, как с Никиасом? Как будто с ним она хотела быть на ножах. Как будто больше всего на свете Деми не хотелось, чтобы ее оставили в покое.
Желательно в родном, Изначальном, мире.
Во время подъема она с интересом разглядывала энкаустикой[1] расписанные стены. Афину Палладу узнала сразу — красивая женщина с копьем, облаченная в тяжелые мужские доспехи и коринфский шлем с высоким гребнем. Разглядела и близнецов, от чьей безупречности захватывало дух — утонченную Афродиту и прекрасно сложенного Апполона. Зевса узнала по молниям в руке, Артемиду — по луку и стрелам. Был еще усмехающийся Дионис с кубком, полным вина, и Гестия, грациозно сидящая на шкуре у очага.
Так странно… В ее мире древних богов увидишь, разве что, на страницах книг, а здесь они заменяют картины с изображением великих полководцев, воинов и генералов — вроде тех, что висят в каких-нибудь элитных поместьях. Нечто обыденное, привычное…
«Они даже не умерли — в отличие от героев минувших эпох моего мира, — вздрогнув, подумала Деми. — Они прямо у нас над головой».
— Надо же, у нас новенькая! — донесся до нее обрадованный мужской голос.
Ариадна, остановившись, отчего-то вздохнула. Деми увидела симпатичного парня лет двадцати двух, одетого в расшитую золотыми нитями рубашку совсем не в греческом стиле и белые брюки. Светлые волосы слегка вились, и завитки у мочек ушей издали походили на серьги. Даже в том, как он шел, чувствовалась некая манерность — но не высокомерие. Белозубая улыбка, открытый взгляд — и Деми, лишь недавно решившая не доверять никому, кроме Ариадны, против воли прониклась симпатией к незнакомцу.