— Однако боги и многие приближенные к ним инкарнаты разговаривать на элиннике отказываются наотрез, — со смешком добавила Ариадна. — Если решишь пообщаться с кем-то из них, придется учить древнегреческий.
Сама мысль о том, что Деми вздумает общаться с богами, отдавала безумием. Впрочем, как и существование двух миров, как и реальное существование всего того, что она и все люди Изначального мира считали мифами.
— Уже, наверное, совсем поздно. Попробуй выспаться, ладно?
Деми послала ей вымученную улыбку.
— Попробую. — Помедлив, негромко позвала: — Ариадна…
Та поняла ее без лишних слов.
— Я приду к тебе с первым лучом солнца. И когда ты проснешься, обо всем расскажу.
Если кого из жителей Эллады Деми и хотела видеть в тот миг, когда будет метаться между страхом и непониманием, так это Ариадну. Самую чуткую из всех эллинов, с которыми ей довелось познакомиться.
Уголки губ Ариадны чуть дрогнули:
— Наверное, будет непросто. Мне — объяснить, а тебе — поверить.
— А может, совсем наоборот. Элладу я вряд ли забуду — Каламбаку я помнила до мельчайших деталей. Забуду только свое место в этом мире, но… Я ведь отчасти начну жизнь с чистой страницы. Когда ничего не знаешь, легко поверить во все, что угодно. Чем больше знаешь — тем сложнее что-то невозможное принять.
Ариадна поразмыслила над ее словами. Улыбнувшись, кивнула.
— До завтра, — шепнула Деми.
— До зари.
Как только фигурка Ариадны затерялась в глубине коридора, она устало опустилась на покрывало. Под напором чужих обвинений и груза взваленной на нее ответственности ее внутренний щит дал трещину и раскололся с грохотом, слышимом только ей одной.
Скользнув на пол возле кровати, Деми разрыдалась.
Весь спектр эмоций, что скопились внутри, от шока до обиды и ужаса, она выплескивала рывками, ощущая горечь и соль на губах. И, выплеснув все до дна, почувствовала себя опустошенной.
Проходила минута за минутой, а Деми все не могла заставить себя подняться с пола. Завтра в ее жизни начнется новая страница, и с самого утра она станет частью Алой Эллады — долгожданной гостьей и одновременно ненавидимой. Станет частью чужого мира и ее собственного. Мира, где ее душа появилась на свет.
Душу распирало от всепоглощающего чувства одиночества и преследующего Деми ощущения, будто она падает в пустоту. Страшно заглянуть в эту чернеющую под тобой бездну, страшно подумать, что ей не будет конца. А когда конец все же наступит, никого не окажется рядом с ней. Никого.
Она вытерла лицо, поднялась. В душе медленно зрело что-то похожее на решимость. Можно сколько угодно сетовать на судьбу, что уготовила ей это испытание. Задаваться древними как само время вопросами: «За что?», «Почему я?». Если Кассандра, Ариадна и остальные не ошибаются, и Деми — и впрямь их Пандора, она сделает все, чтобы исправить то, что совершила ее душа. Ее самая первая, и, хочется верить, самая глупая инкарнация.
Положив на кровать перед собой чудо-дневник, Деми коснулась стилусом второй, девственно чистой, «страницы». И записала все. Все, даже жалящие слова Никиаса и Кассандры. Они были нужны ей в завтрашнем дне. Они — что-то вроде горькой пилюли, подпитывающей ее решимость.
Правило не читать дневники могла позволить себе только та Деми, что не знала о существовании Алой Эллады.
Написала она и про Элени Ламбракис. Как бы ни было тяжело вспоминать о ней, запертой по ту сторону реальности, Деми не могла позволить себе ее забыть. На мгновение глаза снова заволокло пеленой, к горлу подкатил комок. Каждую минуту ее мама сходила с ума от беспокойства, не зная, что ее дочь больше не вернется домой. Никогда.
Она заснула, крепко сжимая в руках исписанный блокнот.
[1] Энкаустика (от древнегреческого enkaustikos — «выжигание») — техника живописи, в которой связывающим веществом для красок служит воск.
[2] Стилос, стило́ (от др. — греч. στῦλος — «столб, колонна, писчая трость, грифель») — инструмент для письма в виде остроконечного цилиндрического стержня из кости, металла или другого твердого материала.
Часть вторая. Печать забвения
Глава восьмая. Сотворенная богами
«Кто я?»
Ей должны были сниться сны, но она их не помнила. Как не помнила и собственное имя. А вот то, что находится в мире под алым небом… Это знание было словно выжжено в ней.