Повисла острая, будто нож, тишина.
— Мне жаль, Деми… Вряд ли это возможно. Даже воды из реки Леты способны заставить забыть обо всем лишь одного человека. Но в том мире, так или иначе, останутся твои следы. Люди, которые видели тебя, которые тебя знали. Фотографии. Документы. И если однажды эти следы всплывут наружу…
— Маме станет еще больней, — прошептала она. — Ладно, забудь. Спасибо, что… что не посмеялась.
— Ну что ты, — сдавленно произнесла Ариадна.
— Пандора?
Деми резко обернулась. Как давно Никиас стоял за ее спиной? Как многое услышал?
Голос его был непривычно тихим, даже… неуверенным. Твердость потерял и взгляд синих глаз.
— Кассандра вернулась. Она ждет тебя.
Деми не заметила в глазах Кассанды и тени разочарования. Казалось, ничего другого, кроме трусости и бегства из родного, обреченного мира, от нее пророчица не ждала. Деми стиснула зубы. «Терпи. Ты это заслужила. И жди шанса все исправить».
И она ждала.
— Цирцея уже сплетает заклинание, — прохладно сообщила Кассандра. — Но на него потребуется время.
Цирцея… Колдунья, что однажды опоила спутников приплывшего к ней Одиссея, превратив их в свиней. Она славилась и другим, но именно этот факт из ее биографии первым ожил в памяти.
— Она где-то здесь, в Акрополе?
Кассандра покачала головой.
— Она отказывается покидать свой остров. Тебе придется отправиться туда.
С этими мыслями Деми и засыпала. Верней, лишь пыталась заснуть. Сил не осталось, ничего не осталось — она была словно хрупкая скорлупа от яйца.
Рассвет принесет забвение, а с ним мимолетное, но все же облегчение. Правда, и оно растает как дым. В ней нет божественных искр, ее не наградили особым благословением, и от магии богов ей теперь бежать как черту — от ладана. Она не боец и не колдунья, а значит, сейчас ничем не может помочь тем, чью жизнь века назад и разрушила.
«Я придумаю что-то. Я что-нибудь придумаю».
Деми проговаривала эти слова мысленно, а затем и вслух — словно заклинание или мантру. Готовилась повторять до тех пор, пока ее не накроет пологом забвения, пока на смену словам не придет недоумение: а что и с чем она, собственно, должна придумать? Готовилась к тому, что Морфей заберет ее в спасительные объятия.
Не случилось.
Деми не знала, сколько пролежала без сна. Стук в дверь, пусть и был негромким, заставил ее вздрогнуть. На пороге стояла Ариадна. Руки стиснуты, на лице — сострадание.
— Я знаю, что такое быть женщиной, потерявшей свое дитя. Я не хочу, чтобы Элени через это прошла… чтобы хоть кто-то проходил через подобное.
Деми закусила губу. Порой она забывала, что перед ней инкарнат. Душа в очередном — десятом? сотом? — своем воплощении. Душа, многократно проходящая через тернии, что зовутся жизнью.
— И не хочу, чтобы ты страдала еще больше. Поэтому я придумала кое-что. Кое-что рискованное, даже отчаянное, но… Если ты согласишься, останется только убедить Харона.
— Убедить его в чем? Ненадолго отправить меня домой? — встрепенулась Деми.
Как же живуча эта надежда… Не та, что на дне пифоса Пандоры. Та, что на дне человеческой души.
— Извини. Кассандра права — это невозможно. Я предлагаю вернуть твоей матери дочь. Другую версию тебя.
В горле Деми разом пересохло.
— Как? Как это возможно?
— В Алой Элладе есть человек, наделенный силой самой Афродиты и способный оживлять то, что создал. Пигмалион.
[1] Обол — мелкая монета, которую клали под язык покойнику. Предназначалась она Харону в качестве уплаты за то, что перевозил умерших через реку Стикс.
[2] А́та, также А́тэ, (др. — греч Ἄτη, «преступление», «беда, несчастье, ослепление») — богиня бедствий, злой дух раздора и проклятия, единственной целью которой является нанесение вреда людям.
[3] Морус, также Mорос (др. — греч. Μόρος, «погибель», «возмездие») — дух рока, безнадежности и обреченности, олицетворение надвигающейся гибели.
[4] Клиния (лат. klinē — диван) — разновидность античной мебели, ложе, на котором возлежали древние греки и римляне во время трапезы и бесед.
[5] Хариты (др. — греч. Χάριτες от χάρις, «изящество, прелесть») — в древнегреческой мифологии три богини веселья и радости жизни, олицетворение изящества и привлекательности.