Прихожу в чувство, когда передо мной возникает стакан с апельсиновым соком и крошкой льда. Делаю глоток и понимаю, что в стакане был не только сок, но так даже лучше.
– О чем болтали? – спрашивает Дэн, и, когда мы сталкиваемся взглядами, он все понимает. – Выйдем?
На улице прохладно, как ночью в конце августа. Делаю два глубоких вдоха, но легче не становится. Приходится лезть в сумку за сигаретами. Дэн молча смотрит за моим успокаивающим ритуалом, и когда я выпускаю первые клубы дыма, говорит:
– Наверное, я зря тебя сюда притащил. Кира никогда не была слишком-то дружелюбной с кем-то, кроме парней и своих подружек.
– Дело не в Кире. Ее подруга рассказала мне про Диану. Что она якобы убила своего парня, сожгла полгорода, и все такое прочее.
– Черт… Ведь сказал же держать язык за зубами, – ругается парень.
– Значит, это правда?
– Да, но не бери на свой счёт. Ты – не она. И никогда не будешь ей.
– Вот именно, что я не она и никогда ей не стану, потому что… Ни ты, ни твои друзья не знают, какой она была! Это все вранье! Вы вообще ничего не знаете! – меня прорывает, и я отворачиваюсь, чтобы Дэн не увидел моих слез. Я не могу винить его в чем-либо. Он знает только то, что ему сказали, и говорили всем остальным на протяжении стольких лет. Да я и сама ничего не знаю, но уверена в том, что Диана не могла убить Марка. Она любила его всем сердцем, а он любил и защищал ее. Вывод: либо ее подставили, либо что-то сделали с ней. Все, что угодно, но она не демон и не монстр.
– Если ты знаешь больше, скажи мне.
Вытираю слезы и, стараясь держать себя в руках, выкладываю Дэну все, что видела во снах, он только качает головой.
– Это были только сны. Но, думаю, отчасти ты права. Ей было всего восемнадцать лет, и она не была темной. Тут дело рук кого-то старше и сильнее. Только мы об этом уже не узнаем… К сожалению. Я предлагаю тебе не обращать внимания на эти слова. И, если хочешь, мы попробуем докопаться до правды.
Мне остается только поблагодарить Дэна за понимание. И, несмотря на злость и обиду от такой вселенской несправедливости, постараться держать себя в руках и надеяться на то, что остальным хантерам хватит такта не тыкать в меня пальцем. Вернувшись в бар, я делаю вид, что ничего не случилось. Дэн тоже, но, когда в перерыве наступает тишина и подруга Киры начинает рассказывать какую-то нелепую историю про своего бывшего парня, он, хорошенько выслушав девушку, задает вопрос, который шокирует даже меня.
– Слушай, а ты не пробовала заткнуться? Хотя бы когда тебя об этом просят? Как можно быть настолько тупой, чтобы не понимать таких очевидных вещей. Ты про него нам сейчас все рассказала, а ты не думала, что он сделает с тобой, узнав, что ты все растрепала?
Свет в баре приглушенный, но мне видно, как краснеет лицо Виолетты. Остальные молчат, и я быстро понимаю, почему. Все, собравшиеся здесь, хантеры, Дэн – их лидер. Хоть он добрый и дружелюбный, это не мешает ему иметь авторитет среди остальных. К тому же, он прав.
– Если ты насчет Даши, она сама согласилась, чтобы ей рассказали, – Кира умнее своей подруги, и все понимает сразу.
– Она согласилась или попросила ей рассказать?
– А есть разница?
– Есть. Ладно, я надеюсь, что меня поняли. Еще посидим или домой поедем? – обращается он ко мне. Я не хочу ничего решать, поэтому отвечаю:
– Как хочешь.
Дэн абсолютно спокойно принимает мой ответ, и мы, попрощавшись, уходим. Интересуюсь, не боится ли он садиться за руль после своего коктейля, на что парень пожимает плечами, мол, бояться нечего, здесь за такие пустяки никто не оштрафует, права не отберет и не посадит. А если сядешь пьяным в ноль и собьешь человека насмерть, то просто получишь пулю в лоб. Видя мои круглые глаза, Дэн кивает:
– Да, у нас тут с этим строго. Тяжкие преступления караются смертью, и никак иначе. Убийцы, психопаты, люди, желающие переспать с маленькими детьми…
– Педофилы, – перебиваю я.
– Да, я забыл, у нас недавно это слово появилось, вот, все они умирают. Обществу они не нужны, и всю оставшуюся жизнь держать их в клетке невыгодно.