– Может, сначала разберемся с палаткой, а потом все остальное? – спрашивает тогда, когда я уже подошла к нему. Я и так собиралась, но вместо того, чтобы сказать ему это, недовольно корчу рожу. Он только вздыхает и молча принимает мою помощь. После этого я прошу его остаться в палатке и не выходить оттуда, пока я не вернусь, а сама ухожу к воде, прихватив мыло, шампунь и полотенце. Никогда раньше не мылась в озере, самый край дикарства для меня – летний душ на даче у бабушки.
Купание приносит телу невероятную легкость, я будто не иду, а плыву по песчаному пляжу, только прилипший к ногам песок все портит, и мне приходится приложить усилия, чтобы отряхнуть ноги, не запачкав дно в палатке, и удержав на себе полотенце. Забравшись в палатку, говорю Максу, что пока я здесь сохну и переодеваюсь, он может идти. Однако он не спешит. Сидит и смотрит на меня с поднятыми в удивлении бровями.
– Что?
– И почему это ты командуешь мной, а не наоборот? – спрашивает парень. Не грубо, с наездом, а с нотками любопытства.
– Я не командую. Просто мне очень хотелось помыться. Не буду же я при тебе это делать. Будь ты на моем месте, сделал бы то же самое. Теперь мне нужно переодеться, опять же при тебе я этого делать не буду. Странный ты Макс, вроде взрослый, а делаешь такие глупые выводы. Да вы здесь все странные, что эта Аэлита, что ты, знаешь, – и тут мой язык, наконец, развязывается, – я слышала ваш вчерашний разговор. И ничего не поняла, почему она отговаривала тебя?
– Она не отговаривала, – спокойно отвечает Максим. Даже ни одна мышца на лице не дрогнула, глаза смотрят четко на меня.
– Ладно, не отговаривала. Но уточняла, не передумал ли ты. Точно ли ты собираешься это сделать. Что там такого страшного, расскажи мне?
Пожимает плечами.
– Ничего. Я же говорил тебе, что она слегка не в себе.
– А домой к ней зачем попросился?
– Чтобы убедиться, что Генриха нет дома.
Черт. Он рубит все на корню. Говорит так, что не прикопаешься. На все находит ответ, лаконичный и понятный. Или же это я зачем-то накручиваю себя, ища обманы и уловки везде, где только можно. Впрочем, я уже решила довериться ему, и давать заднюю в самый последний момент, не имея веской на то причины, некрасиво, глупо и инфантильно.
Убедившись, что у меня больше нет к нему мнительных вопросов, Максим уходит, а я прямо в полотенце ложусь на разложенное одеяло. Даю себе еще пять минут. Прохладный воздух, проникающий в палатку приятно ласкает кожу, тело расслабленно, и совсем не хочется вставать и совершать хоть какие-либо телодвижения. Сама не замечаю, как, закрыв глаза, проваливаюсь в дремоту, а просыпаюсь от прикосновения холодный губ к щеке. Сразу же проверяю, на месте ли полотенце, не раскрылась ли я во сне, позволив парню увидеть лишнее, но, к моему облегчению – все в порядке. Молча поворачиваю голову, смотрю Максу в глаза, желая получить объяснение его действиям, но вместо каких-либо слов, он целует меня в губы. Что-то внутри меня хочет ответить на поцелуй, притянуть его к себе, крепче прижаться к прохладному телу, но это совсем не я. Это пятнадцатилетняя девчонка, ни разу не испытавшая ни настоящей любви, ни страстных поцелуев, не говоря уже о чем-то большем. Это девятнадцатилетняя девушка, разочарованная в любви, во всех знакомых парнях и близости с противоположным полом. И пусть вселенная распорядилась так, что мы оба похожи на несчастных влюбленных, погибших сорок лет назад, это ничего не меняет, я уже просто устала повторять это самой себе, теперь должна объяснить и ему.
– Я не могу, – оттолкнув Максима, выдыхаю я.
– Прости, я не должен был вот так, – начинает оправдываться он. – Только скажи, почему?
– Потому что не могу и все. Не могу и не хочу. – Как это, оказывается, просто, говорить людям "нет". Я не чувствую ничего в этот момент. Только желание, чтобы он прекратил поползновения в мою сторону. Парень нисколько не противен мне, но душа совсем не тянется к нему.
– Это из-за него?
– Из-за Дэна? Можешь считать, что да, – твердо отвечаю я.
– Или ты боишься?