Не будем говорить, что он видел, но только после того видения, возвратившись снова в свое тело, он оставил все удовольствия и посвятил себя Богу…
Такие случаи бывают, чтобы вразумить нас. Сегодня это — не с нами, но будет и с нами.
Те возвратились к жизни, чтобы праведно окончить жизнь, а мы возвратимся ли? Бог весть…
Не будем читать о тех ужасах, которые испытал Икскул, чтобы обратить на себя внимание: загробный мир соприкасается почти с нашим, казалось бы, какая-то часть миллиметра, но не сходится вплотную. И таких случаев не один…
Да, вот и я слышал о человеке, который сейчас еще живет, хотя пережил клиническую смерть: о нем думали, что он мертв, а он после клинической смерти все рассказал им, что они говорили, как двигались, во всех подробностях.
Человек — это не только тело, материя, прах; человек состоит из тела и души. И душа не умирает подобно телу, она все видит и знает…
Есть ли за гробом жизнь или нет?
Ведь это все воспринимается верой. То, что там есть жизнь, это воспринимаем верой, а чтобы сказать определенно, как говорит мальчик — а устами младенцев говорит сама Истина — надо побывать там. А пока не побывали, то у одних есть вера, от которой они радуются и делают добрые дела. у других есть вера, как у бесов: и бесы веруют, и трепещут(Иак. 2: 19). Неверующие все трепещут перед лицом смерти, и сколько бы ни было лекарств, сколько бы ни продлевалась земная жизнь их, а смерти они избежать не смогут.
Смерть избежать можно только верой в Господа нашего Иисуса Христа.
Приложение III
Ответ критику
В то время, как настоящая книга печаталась в выпусках журнала «Православное слово», редактор другого православного периодического издания предпринял публикацию целой серии нападок на изложенное здесь учение о жизни после смерти («Тлингит Геральд», изд. Американская Православная Церковь, Сиэтл, Вашингтон, Т.5 №6 и следующие выпуски). Эти нападки были направлены не только против данной книги, но также и против учения, излагаемого в публикациях Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле (штат Нью-Йорк) (особенно в выпуске «Православная жизнь» за январь-февраль 1978 г., в брошюре «Невероятное для многих, но истинное происшествие», опубликованной там же в июле-августе 1976 г., и антологии «Вечные тайны за гробом», против проповеди архиепископа Иоанна (Максимовича). «Жизнь после смерти», которая появилась в №4 «Православного слова» за 1971 г. и перепечатывается здесь в главе 10, против всего учения преосвященного Игнатия (Брянчанинова), которое вдохновило автора на создание этой книги, и в целом против того учения, которое было изложено за последние столетия в многочисленных православных источниках и даже сегодня выражает живое благочестивое Православие.
После ознакомления с этими нападками я не нашел необходимости менять что-либо из написанного, но лишь кое-где добавил несколько абзацев, чтобы яснее изложить православное учение, которое, как я считаю, недостойно искажается и неверно толкуется в этих нападках.
Нет смысла давать критику ответ пункт за пунктом. Его цитаты из святых Отцов едва ли доказывают то, что, как он думает, они доказывают, и единственное, что можно сказать — это, что они неверно использованы. Так, например, все цитаты, показывающие, что человек состоит из тела и души (7:2, стр. 26) — чего никто не отрицает — ничего не говорят против независимой деятельности души после смерти, в пользу чего есть такое множество свидетельств, что, если доверять православным источникам, то этот вопрос представляется вообще бесспорным; многочисленные места в Св. Писании и святоотеческих текстах, где смерть метафорически называют сном, ничего не говорит о буквальной точности этой метафоры; на протяжении веков этому учили лишь немногие их христианских учителей, и это, несомненно, противоречит принятому Церковью учению и т.п. Подборка подтверждающих текстов имеет смысл только тогда, когда она действительно показывает обсуждаемый вопрос, а не говорит о чем-то, несколько отличающемся, или говорит неясно и нечетко.
Хотя критик, с одной стороны, нагромождает длинные перечни зачастую неуместных цитат, более привычный его полемический прием — отделаться от оппонентов огульным заявлением, которое или вообще не имеет за собой свидетельства, или же явно противоречит большей части свидетельств. Так, если критик хочет оспорить возможность получения сообщений от людей, вернувшихся к жизни от смерти, он категорически заявляет: «Это просто невозможно» (5:6, стр. 26)
Критик также весьма привержен довольно жестоким аргументам ad hominem, направленным на дискредитацию всякого несогласного с ним: «Интересно, что некоторые люди вместе с латинами, по-видимому, думают, что не обязательно быть в согласии с Писанием» (6: 12, стр 30) — это говорится, по-видимому, по отношению к учению епископа Игнатия (Брянчанинова), который тем самым, по крайней мере косвенно, обвинен в неуважении к Писанию. Взгляды других, не согласных с критиком, решительно клеймятся такими эпитетами как «оригеновский» (6: 12, стр. 31) или «богохульный» (5:6, стр. 23), а от самих оппонентов отделываются как от имеющих «платоническо-оригеновское мышление» или находящихся «под сильным латино-схоластико-эллинистическим влиянием в состоянии духовной прелести… или просто глубоко невежественных» (6:12, стр. 39).
Уже, вероятно, можно видеть, что полемический уровень критика в его нападках на уважаемые православные богословские авторитеты не очень-то высок. Но поскольку критик по-своему отражает неправильные представления некоторых православных, которые плохо знакомы с православной литературой о загробной жизни, может оказаться полезным ответить на некоторые из его возражений против традиционного православного учения о загробной жизни.
1. «Противоречия» православной литературы о состоянии души после смерти
Несмотря на повсеместное мнение, что православная литература о жизни после смерти наивна и проста, если взглянуть на нее внимательнее, то можно обнаружить, что на самом деле она весьма глубока и даже утонченна. Часть ее, действительно, может читать и ребенок на своем уровне — как увлекательную историю, подобную и другим эпизодам из житий святых (которые и составляют часть православной литературы о загробной жизни). Но этот материал дан нам Церковью не из-за «историй», а именно потому, что это правда, и что главным источником этого материала служат аскетические творения святых Отцов, где это учение изложено трезво и прямо, а не в виде историй. Поэтому более тонкое изучение этого материала также может принести свои плоды. Мы попытались сделать это в шестой главе, в разделе, озаглавленном «Как понимать мытарства», где на основании разъяснений св. Григория Двоеслова и других столпов Православия, занимавшихся этим вопросом, мы приводим различие между духовной реальностью, с которой сталкивается душа после смерти, и фигуральными или толковательными приемами, используемыми иногда для того, чтобы выразить эту духовную реальность. Православный человек, хорошо знакомый с такой литературой (часто еще с детства по рассказам взрослых), автоматически читает ее на своем уровне и интерпретирует ее образы в соответствии со своим собственным духовным пониманием. Взрослые читатели вовсе не воспринимают «мешки с золотом», «костер», «золотые обители» и другие подобные явления загробной жизни в буквальном смысле, и попытка нашего критика дискредитировать православные источники потому, что они содержат фигуральные образы, лишь показывает, что он не знает, как их читать.
Таким образом, многие из предполагаемых «противоречий» православной литературы о потустороннем мире существуют в умах тех, кто слишком буквально читает ее — взрослых, искусственно пытающихся понимать ее по-детски.
С другой стороны, ряд других «противоречий» на самом деле вообще не являются противоречиями. То, что некоторые святые, и другие лица, чьи повествования приняты Церковью, говорят о своем «посмертном» опыте, а другие нет, — не большее противоречие, чем то, что одни святые против перенесения святых мощей, а другие благословляют такое перенесение; это вопрос индивидуальной потребности и обстоятельств. Критик приводит пример преп. Афанасия Воскресшего Киево-Печерского, который ничего не хотел говорить о пережитом после смерти, и на основании этого делает категорическое заключение: «И никогда такие люди ничего нам не рассказывали о происшедшем» (7:1, стр. 31, выделение его). Но воин Таксиот («Жития святых», 28 марта), св. Сальвий Альбийский и многие другие говорили о своем опыте, и отрицать их свидетельства — это, конечно, самое ненаучное и выборочное использование источников. Некоторые, подобно св. Сальвию, сначала колебались — говорить ли об этом опыте, но тем не менее, говорили о нем; и этот факт, вместо того, чтобы доказывать, что «посмертного» опыта нет, лишь указывает на то, как богат этот опыт и как трудно передать его живущим.