Описывая посмертное видение некоего Репарата, который видел на вершине огромного костра грешного священника, св. Григорий пишет: «Увиденный Репаратом костер из дров не означает, что в аду горят дрова. Значением этого было явить ему живую картину горящего ада, чтобы, когда он рассказывал об этом людям, они могли научаться страху перед вечным огнем посредством хорошо известных им образов огня вещественного»120.
Далее, описав, как один человек был отослан после смерти назад из-за «ошибки» — на деле из жизни отзывался другой, носивший такое же имя (что случается и в наше время), — св. Григорий добавляет: «Когда такое происходит, по тщательном рассуждении откроется то, что это не ошибка, а предупреждение. В Своем безграничном милосердии благий Бог позволяет некоторым душам после смерти возвратиться в свои тела, чтобы вид ада мог научить страху перед вечным наказанием, в которое не могли заставить поверить слова»121.
Когда другому человеку в посмертном видении были показаны золотые райские жилища, св. Григорий замечает: «Конечно, никто обладающий здравым смыслом не поймет это буквально... поскольку вечная слава заслуживается щедростью в раздаче милостыни, то вполне возможно построить вечную обитель из золота»122.
Далее мы подробнее остановимся на различии между видениями мира потустороннего и подлинным «внетелесным» опытом, который совершается в ином мире («посмертные» опыты и мытарства принадлежат к последней категории); но пока нам достаточно осмотрительно и здраво подходить ко всем случаям контакта с потусторонним миром. Никто наставленный в православном учении не скажет, что мытарства нереальны и что их опытно не переживает душа по смерти. Но мы должны помнить, что все это совершается не в грубом, материальном мире, что и время, и пространство, хотя и явно присутствуют, существенно отличаются от наших земных представлений о них, и, наконец, описания опытов, изложенных земным языком, не могут передать всей реальности событий. Всякому человеку, хорошо знакомому с православной литературой, где показана «посмертная» действительность, будет ясно, как отличить духовные истины от случайных деталей, выражаемых символами и образами. Разумеется, не существует воздушных «застав» или «будок», где собираются «подати», свитков и письменных принадлежностей, которыми записываются грехи, «весов», на которых взвешиваются добродетели, «золота», которым уплачиваются «долги», — во всех подобных случаях надлежит понимать, что эти образы лишь пояснительные средства, используемые для выражения духовной реальности, с которой сталкивается душа. Действительно ли она видит эти образы, следуя выработанной в течение жизни привычке созерцать духовную реальность в телесной форме, или может вспомнить пережитое с их помощью, или просто не может выразить иначе — вопрос второстепенный, который не представлял большого значения для святых отцов и жизнеописателей святых, рассказывающих о подобных случаях. Достоверно то, что на самом деле существует истязание бесами, которые являются в жутком, но человеческом виде, обвиняют новопреставленного в грехах и пытаются завладеть тончайшим телом души, которое крепко держат Ангелы; все это происходит в воздухе над нами и могут увидеть те, чьи глаза открыты духовной реальности.
Теперь вернемся к излагаемому епископом Игнатием православному учению о воздушных мытарствах.
2. Святоотеческие свидетельства о мытарствах
«Учение о мытарствах есть учение Церкви. Несомненно, что святой апостол Павел говорит о них, когда возвещает, что христианам предлежит брань с поднебесными духами злобы (см. Еф. 6, 12). Это учение находим в древнейшем церковном предании и в церковных молитвословиях»123.
Свт. Игнатий цитирует многих святых отцов, которые учат о мытарствах. Здесь мы приведем лишь несколько примеров.
«Святой Афанасий Великий, патриарх Александрийский, в жизнеописании преподобного Антония Великого повествует следующее. Однажды он [Антоний] при наступлении девятого часа, начав молиться перед вкушением пищи, был внезапно восхищен Духом и вознесен Ангелами на высоту. Воздушные демоны противились его шествию; Ангелы, препираясь с ними, требовали изложения причин их противодействия, потому что Антоний не имел никаких грехов. Демоны старались выставить грехи, соделанные им от самого рождения; но Ангелы заградили уста клеветников, сказав им, что они не должны исчислять согрешений его от рождения, уже изглажденных благодатью Христовою, но пусть представят, если имеют, грехи, соделанные им после того времени, как он поступлением в монашество посвятил себя Богу. При обвинении демоны произносили много разной лжи; но как клеветы их лишены были доказательств, то для Антония открылся свободный путь. Тотчас он пришел в себя и увидел, что стоит на том самом месте, на котором стал для молитвы. Забыв о пище, он провел всю ночь в слезах и стенаниях, размышляя о множестве врагов человеческих, о борьбе с таким воинством, о трудности пути к небу чрез воздух и о словах апостола, который сказал: Несть наша брань к плоти и крови, но к началом и ко властем воздушным (Еф. 6, 12), — который, зная, что воздушные власти того только и доискиваются, о том заботятся со всем усилием, к тому напрягаются и стремятся, чтобы лишить нас свободного прохода к небу, увещевает: Приимите вся оружия Божия, да возможете противитися в день лют (Еф. 6, 13), да противный посрамится, ничтоже имея глаголати о нас укорно (Тит. 2, 8)»124.