Одно дело — быть осторожным и не читать православные тексты о мире ином, о жизни после смерти слишком буквально, приземленно, как и всегда советуют признанные православные учителя, исследующие эти вопросы, ибо отражаемое в таких текстах сильно отличается от земной реальности, но совсем другое дело — «отметать» подобные тексты, отрицая, что их внешние образы что-то подразумевают, заявляя, что они просто «аллегории» и «притчи». Православная литература на данную тему дает точные описания, изображая все так, как виделось человеку, имевшему такой опыт, а Православная Церковь и верующие принимают эти описания как соответствующие действительности, если даже и идет речь о потусторонней природе изображенной реальности.
Не будет преувеличением сказать, что ни один православный писатель за все времена не был столь догматичен в изображении природы потусторонней действительности, как наш критик в полном ее отрицании. Однако это не область для категорических утверждений. Св. Павел, описывая свои впечатления в общих понятиях, осторожно говорит: В теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает (2 Кор. 12, 2).
Св. Иоанн Златоуст, изъясняя это место, проявляет ту же осмотрительность в словах: «Ум ли только и душа были восхищены, а тело оставалось мертвым? Или и тело было восхищено? Этого нельзя определить. Если не знает сам Павел, который был восхищен и удостоился столь многих и столь неизреченных откровений, то тем более не знаем мы... А если кто скажет: как возможно быть восхищенным без тела? То и я спрошу: как возможно быть восхищеным с телом? Последнее даже труднее первого, если рассуждать по разуму, а не покориться вере»291.
Так и блж. Андрей, Христа ради юродивый, описывая состояние во время восхищения на небо, говорит: я видел себя «как бы без плоти, потому что плоти я не чувствовал... Наверное, я был в теле, но тягости телесной не чувствовал; не чувствовал никакой телесной потребности в течение всех двух недель, пока продолжалось восхищение. Это приводит меня к мысли, что я был без тела. Как сказать достоверно, не знаю; достоверно ведает это сердцеведец Бог».
Такие светильники Православия: апостол, великий святитель и высочайшей жизни святой — свидетельствуют о том, что едва ли можно передать опытное восприятие неба как совершающееся «вне тела»; из их слов понятно, что подобные опыты, происходят ли они «в теле» или «вне тела», имеют в себе нечто телесное и внешнее, иначе не было бы необходимости в связи с ними говорить о «теле» вообще. Мы стараемся эти опыты описывать просто, как в православных источниках, не пытаясь точно определить это состояние. Свт. Феофан Затворник в своем комментарии на стихи 2 Кор. 12, 2-4 говорит столько, сколько и подобает сказать по данному предмету: «Внутри или во глубине видимого нами мира сокрыт другой мир, столько же действительный, как и этот, — духовный или тонко вещественный, Бог весть; но то несомненно, что в нем витают Ангелы и святые... [Апостол Павел] не может только сказать того, в теле ли он был восхищен или кроме тела. Это, говорит, один Бог знает. Видно, для нас знание сего не нужно... Большая, впрочем, определенность в этих подробностях и не требуется, и ожидать нельзя, чтобы кто-либо сказал об этом что-либо решительно верное, когда молчит сам св. Павел»292.
Вероятно, любой православный, читающий в житиях святых о потустороннем мире, осознает, что природу того мира и опытов точно определить невозможно; то, как они описаны в источниках, есть самый подходящий способ, каким можно о них рассказать на языке мира сего. Попытка отвергнуть опыты как «аллегории» и «притчи» и утверждать, что они не могут протекать так, как описаны, не находит никакого оправдания в православном учении и предании.
3. «Спит» ли душа после смерти?
Критик настолько против деятельности души в потустороннем мире, особенно после смерти (как это описано во многих житиях святых), что доходит до целого «учения» о «покое» и «сне» души в загробном мире, делающего всю ее деятельность невозможной! Он заявляет: «В православном понимании в момент смерти душа удерживается, чтобы, по действию Божией воли, быть переведенной в назначенный ей покой (почивание, repose), и вступает в состояние бездеятельности, некий вид сна, в котором ее функциональные свойства угасают, она не видит и не слышит» (6:3-9, р. 19); в этом состоянии душа «вообще не может ничего ни знать, ни помнить» (6:2, р. 23).
292