— Я тут думаю, — разглядывая с высоты чёрного скакуна окружившие нас городские улицы, сразу к делу перешёл лан. — Ты ведь знаешь дом Ретаара вдоль и поперёк…
Моя попытка возразить была пресечена всё тем же алым взглядом, в котором плясали бесенята смеха.
— Я не поверю, — вкрадчиво протянул Вилаар. — Что свободное существо будет добровольно сидеть в камине, не высовывая оттуда нос. Так вот, Филис, Ретаар собирал редкости со всего мира и что-то откуда-то привёз или собирался привезти. Кто-то об этом узнал и оно ему настолько понадобилось, что он не побрезговал обагрить свои руки кровью. Я не вижу другой причины для убийства столь уважаемого торговца и редкостного охотника за артефактами. Что он приобрёл, Филис?
— Меня в известность не ставили, — буркнула под нос, перемещаясь с ладони огненного мага, в которой очутилась, к нему на плечо, чтобы хоть раз насладиться видом города.
Я бывала в разных домах и в разных их местах, но крайне редко снаружи. Почему бы не воспользоваться случаем и не разглядеть хотя бы что-то?
Узкие улицы, наполненные деловито снующими прохожими, в основном людьми, перетекают друг в друга под разнообразными углами. Странные формы домов словно пытаются выделиться среди других. Все непохожие и необычные, внешне готовые сойти в надвигающейся темноте за что угодно: бочонок, шар, пенёк… И только привычный приветливый свет совершенно обыкновенных окон даёт осознание, что это всё же жильё.
Скарисы редко покидают свои имения и замки. Изучение магии и её совершенствование — любимое занятие у этого народа: как стать сильнее, как обрести больше власти? Эти вопросы донимают каждого из них на протяжении всей жизни. Их редко можно встретить на улицах селений, каждого из них провожают с обязательным поклоном и повышенным вниманием.
Люди живут в подконтрольных скарисам селениях, в сердцах принадлежащих им земель. Свободные принимать решения, но всё равно рабы чужой воли.
— Когда ты вернулась в кабинет, — кивнув своим мыслям, продолжил Вилаар. — Что оттуда исчезло?
— Ты кабинет видел? — я в шоке уставилась на мага, разглядывая профиль с гладкой лоснящейся кожей. — Там из целого только Ретаар остался, да и то только внешне!
Он всерьёз думает, что в кружащей в воздухе трухе я способна была что-то разглядеть? Да там даже от массивного письменного стола одни опилки остались! Уцелели только мой камин и магические клетки.
— Ты — саламандра, — пожал плечами новый хозяин. — Вы чувствуете все изменения магического фона с самого рождения. Что изменилось в кабинете, Филис? Почему больше нигде ничего не тронули? За что убили Ретаара?
— Я не знаю, — отвернулась от мага и принялась разглядывать улицы.
Когда ещё доведется снова поглазеть на эти удивительные одноэтажные домики, украсившие улицу своим многоцветием, будто рождественские пряники?
— Знаешь, — тихий рокот Приказа буквально пригвоздил меня к плечу ищейки, заставляя задыхаться от нехватки кислорода.
— Я… не… знаю… — прохрипела через силу, пытаясь добиться от ошейника права сделать хоть пару вдохов желанного как никогда воздуха.
— Странно, — обронил маг и убрал давящую на меня силу.
Закашлявшись и отдышавшись, взглянула на невозмутимо понукающего коня хозяина. Ненависть, горячая как огонь, наполнила вены и заставила тело дрожать мелкими мурашками отвращения. Что бы ни случилось, я избавлюсь от этого ошейника!
— Саламандры, Филис, не мечтают о свободе, — равнодушным и каким-то усталым голосом пробормотал Вилаар. — Магические существа, исполнители воли вызвавшего её. Саламандра становится глазами и ушами мага, если их магия одного рода. Вы выбираете мага и подчиняетесь ему. Вы не сопротивляетесь и не оспариваете Приказов. Это правила, Филис, это магический закон.
Алый взгляд скариса, поблуждав по округе, остановился на мне, непроизвольно вжавшейся в мягкую ткань туники.
— Ходят легенды, Филис, что можно вызвать саламандру, удержав погибающую душу, — чёрная бровь мага вопросительно взлетела вверх. — Есть артефакты, которые могут создать саламандру с душой. Ту, что сама станет живым артефактом.
Страх когтистой лапкой сжал лёгкие. Когда на тебя так смотрят, сложно сохранить самообладание и эхо Приказа, гулкое и вонзающееся в каждую клеточку тела, ему противиться невозможно.
— Как тебя звали, Филис? — тихо спросил хозяин, но мне показалось, что его голос прогремел на всю округу.
— Я не помню, — слова против воли протолкнулись через горло. — Я помню только огонь и день, когда он меня поглотил.