Зима видоизменяет город, белые лепестки плывут сквозь почти безветренный день, и повсюду мантии и вспаханные холмики снега, выпавшего в уик-энд, остаются, в основном, нетронутыми, рабочий день их ещё не сравнял с землёй. Так легко можно подумать, что с выпадением этой кристаллической манны огромная столица была очищена от греха, что она невинна, как хотят показать эти свадебные вуали. Легко для других, возможно, но не для Криспина.
Они подошли к грандиозному зданию из переулка, который слишком широк и — когда становится виден тротуар — слишком витиевато вымощен для того, чтобы называться всего лишь переулком.
Роскошный каретный дом, который используется как гараж, стоит с задней стороны основного здания. Тропинка, ведущая от гаража к дому, не расчищена, и ни единый след не повредил снежное покрывало.
Судя по тому, что Эмити подслушала, когда подавала Кларетте и её подругам чай «У Элеоноры» пару недель назад, семья — если такое слово применимо — и большинство персонала сейчас в Бразилии.
Те несколько человек, что остались, очевидно, заняты чем-то внутри, не отваживаясь выйти на холод.
Пересекая открытое пространство между гаражом и домом, Криспин осматривает три этажа окон. Ни в одном стекле не появляется ни одного бледного лица.
Часть его верит в то, что сила, которая часто спасала его в последние несколько лет, сила, которая хочет, чтобы он вернулся в «Терон Холл», чтобы завершить неоконченное дело, защищала его от зла, и проведёт на третий этаж и также безопасно назад без нежелательных случайных встреч. Но другая его часть, менее мечтательный Криспин и тот, который знает, что путешествия по полям зла — это цена, которую мы платим за свободу воли, ожидает худшего.
Если они знают, что он стащил один из дубликатов ключей от дома сентябрьской ночью, то, должно быть, сменили замок. Или они оставили прежний, предчувствуя его возвращение.
Из трёх задних дверей он выбирает ту, которая ведёт в прихожую перед кухней. Ключ подходит. Он без проблем открывает дверь.
Внутри темно, не считая света от снега, который хладнокровно проступает через два маленьких окна.
Он стоит, слушая дом, такой тихий, что кажется, будто все уехали в Рио, оставив только призраков.
Криспин не хочет снимать рюкзак, чтобы воспользоваться стулом, он опирается о стену и небольшим веником счищает снег, налипший на обувь и джинсы.
Пёс трясёт длинной шерстью, сбрасывая растаявший снег и частицы ледяного налёта. Этот шумный момент встряхивания не поднимает тревогу, что должно означать, что скелетов поблизости нет.
Беспокоясь о том, что они некоторое время будут оставлять влажные следы, Криспин всё-таки решает двигаться немедленно вместо того, чтобы высушить свою обувь и лапы пса с лохмами.
Кухня такая же затенённая и безлюдная, как и прихожая. Слышно только жужжание холодильников.
Если для содержания дома в чистоте и готовности остались трое или даже четверо работников, то они рассредоточены по тем многочисленным комнатам, так что он навряд ли встретится с кем-то из них лицом к лицу. Он также должен помнить: несмотря на то, кем ещё могут быть, они не демоны. Они всё же люди, такие же уязвимые, как и он, так же склонные к страху.
Мальчик решает позволить псу вести, и Харли ведёт его к южной лестнице. Внутри открытого прохода из камня, бронзовые перила и расположенные спиралью ступени ведут вверх, похожие на искривлённый позвоночник какого-то странного животного юрского периода.
Наверху он склоняется над перилами и смотрит вниз, чтобы убедиться, что никто не поднимается бесшумно за ним. На дне лестничного колодца сияет полная луна, как будто Криспин смотрит вверх через башню, у которой нет крыши, а не вниз. Он предполагает, что, является ли это игрой света или чем-то большим, в любом случае это один из знаков, и он не плохой, потому что луна всегда была для него лампой мудрости, символом правильного способа воспринимать мир.
Они идут по коридору третьего этажа и подходят к комнате с миниатюрой без происшествий.
Когда Криспин включает верхнее освещение, люстры и лампы внутри масштабной модели тоже загораются.
Харли никогда здесь не был раньше. Хотя он и не обычная дворняга и, возможно, даже больше, чем собака, но ведёт себя как обычный пёс на новом месте: тыкается носом в пол, обнюхивает так и этак вокруг сплошного пьедестала, который держит огромную модель.
Криспин начинает с комнаты для рисования, где в вечер праздника архангелов две кошки размером с мышек лежали на приоконном сидении и смотрели на него через французские панели.