В тот же день после занятий мы целой группой отправляемся за добычей, на которую, честно сказать, у меня почти нет денег. Торговый центр, и правда, неимоверных размеров, стенды с обувью тянутся в длину футбольного поля. Мы разбредаемся по этому «стадиону» в поисках самой страшной обуви, ведь только на ней нет никаких прибамбасов. Через полчаса некоторые одногруппницы уже радостно машут мне заветными туфлями и бегут на кассу, но моего размера нет, 39-й здесь явно не в ходу. В самом углу магазина я, наконец, нахожу ужасно некрасивые, немодные, «бабушкинские» туфли – чёрные, кожаные, без украшений, на устойчивом каблуке нужной высоты. И они мне как раз! Я уже хочу обрадоваться, но вспоминаю, что цена, которую я сейчас увижу, может всё испортить. Однако цена не только не убивает моей надежды, но удивляет меня невозможностью своего существования в Москве – они стоят 210 рублей! На эти деньги можно три раза съездить на автобусе от метро «Домодедовская» до аэропорта! Это не цена, это практически бесплатная обувь! Через час мы всей группой выходим из магазина с новенькими коробками, гарантирующими нам отсутствие дальнейших замечаний по форменным туфлям.
Каждый раз после учебы я оказываюсь в той же чужой Москве, и не верится, что учебный класс тоже принадлежит ей. Кажется, что он находится в другом измерении, где я в своей тарелке, наполненной будоражащей новизной авиации. А за стенами учебного центра всё такое враждебное и неизвестное, что на душе сразу становится тоскливо и одиноко. Вот бы уроки не кончались. На душе какая-то студенческая неустроенность, беспокойство, напряжение. Мы все в полной зависимости от результатов экзаменов, нам нужна работа и деньги, в Москве нет ничего бесплатного. Постепенно чувство неизвестности усиливается и давит, заставляя волноваться перед сном, вместо того, чтобы усиленно учить материал. Возникают печальные мысли – а что, если не сдам? Для сдачи повторного экзамена нужно снова пройти обучение, а это ещё два месяца, и жить в гостинице уже никто не оставит. Мой энтузиазм теряет обороты, но я стараюсь не поддаваться унынию и всячески убеждаю себя в успехе.
На занятиях во мне каждый раз просыпается жгучий интерес и даже азарт, но после них – страх и неуверенность. Мы смотрим видеоматериалы о разных видах авиакатастроф, анализируем действия экипажа, обсуждаем. Не должно быть никакой возни и произвола, на всё есть чёткие инструкции. Уф, как много информации. А что если я не смогу? Ну, по крайней мере, эвакуация, надеюсь, будет не каждый день.
По вечерам я записываю в дневник, подаренный Рамилёй, свои переживания и сомнения. Иногда он – это всё, что связывает меня с домом.
Нам дают первую стипендию! Для Москвы это небольшие деньги, хватило бы только на оплату двух суток номера в гостинице. Но для нас это первый результат, и мы с Нарине идем в армянское кафе недалеко от учебного центра, она уже была там пару раз и неоднократно нахваливала местных поваров. Приходится довериться и попробовать новую для себя пищу. Кафе оказывается на удивление уютным, с каменными столами и деревянными стульями, белыми скатертями, отливающими яркостью красных стен и глиняной посудой. Мне даже кажется, что нам здесь искренне рады, а это в столице бывает нечасто. Нарине чувствует себя как дома, наслаждается армянской музыкой и открыто сожалеет о том, что стипендия не позволяет обедать здесь каждый день.