- Ты знаешь, Золотко, вспомнила, как три года назад ты мне вручила корзину этой самой сумерницы… вот просто так, с пояснением: у меня, видишь ли, её нет, а у тебя, видишь ли, её еще много!
Злата удивленно посмотрела на неё.
- Что ж тут дивного? К другому сбору она уже потеряла бы силу.
- Тебе и в голову не пришло – продать!
- Вот ты о чем, - спокойно улыбнулась Злата. – Ну, я получила большее…
- Например, меня? – продолжала смеяться Йеннифэр. – Великую эгоистку, безжалостную стерву, больную душой и раздирающую всех на своем пути мантикору? Вот уж ценное было приобретение!
- Я видела человека, с которым безжалостно обошлась судьба. Изломанного болью. Которого так красила и преображала любовь. И который привел в мой дом Геральта, Региса, Трисс, Ольгерда, Лютика - всех тех, кого я теперь так люблю.
Колдунья странно заулыбалась и уселась на подоконник:
- Который регулярно приезжал к тебе с мешком дерьма, им же самим состряпанным. Который беспардонно мотал тебе нервы, вламывался по ночам, устраивал многослойные интриги, разборки и скандалы…
- …который притаскивал мне тайком под порог атлас и парчу, лечил по ночам моих лошадей, отгонял от моего дома грозы и бури…
- …который никогда никому не открывал до конца свою душу… но в которую ты всегда входила так, словно нет там никаких дверей и запоров…
- Йен! – улыбаясь, сказала Златка. – К чему ведешь? Тебе несвойственно объясняться кому-либо в любви! Тем более тем, кого ты действительно любишь!
Колдунья спрыгнула с подоконника, подошла и взяла её за руки:
- Золото, скажи мне – что с тобой?
- Со мной?
- С тобой. Я ведь ведьма, я вижу тебя насквозь! Твоя душа сияет и светится везде, кроме одного узелка, в который ты скрутила всю боль и все слезы. Но оттуда же они никуда не делись!
- Нет, Йен, ты ищешь во мне следы каких-то потаенных трагедий, потому что сама не можешь без страстей и драм, слишком горяча для покоя! Скажи просто, что тебе скучно со мною, слишком «правильной».
- Нет, нет, нет, не пытайся заговорить зубы колдунье, девушка! Я говорю только то, что вижу! То, что я придумываю, я выкрикиваю лишь Геральту во время скандалов!
- Да о чем ты говоришь?
- О Радмире, разумеется. О ведьмаке из Черноовражья, который каждый раз приезжает в Вырицу для того, чтобы насмотреться на тебя, как наесться хлеба. И которого ты каждый раз встречаешь с такой невинностью и таким вселенским радушием, что подступиться к тебе нет никакой возможности!
Злата пожала плечами:
- Вспомни еще князя Лебедянского, который приезжал прошлой осенью свататься. Или бургомистра из Венгерберга, присылающего мне каждый Праздник Урожая по племенной кобылице и по сонету собственного сочинения, который жестокий Лютик распевает потом целый год публично, доводя слушателей до истерического хохота…
- Не вспомню. Мне нет до них дела. Не их ждешь ты потом месяцами, и не их провожаешь взглядом с галереи замка, откуда видна дорога из Вырицы! А амулет твой где? Это же была твоя единственная защита, дева!
- Амулет мне не нужен, врагов у меня нет, - спокойно ответила Злата. – Случись беда, вы же, друзья, и придете мне на помощь. А на галерее я люблю стоять в любое время года и суток. Не придумывай, Йеннифэр. Я не Геральт.
- Почему ты запрещаешь себе любить мужчину, Злата? – прямо спросила та.
- Потому что и мне не суждено быть никем из них любимой. Я знаю, что говорю, Йен, и я не буду продолжать разговор на эту тему. Нет смысла делать то, что причинит лишь боль. Нет смысла делать то, что лишено смысла. Всё мое сердце отдано вам, друзьям моим, моему народу и моему краю. И разве вы против этого? Лучше расскажи мне, чем закончился ваш спор с Регисом за гвинтом, чья тогда взяла?..
***
Йеннифэр прискакала в таверну и увидела там, как и ожидала, за гвинтом всю честнýю компанию. Кроме Региса, который был ей так нужен. Умница трактирщик взял её под локоток и молча указал на каморку под лестницей.
Регис был там. Растекся в кресле с бокалом в руке и дремал, уложив ноги в полуботинках на край уставленного бутылками круглого стола. То, что он выпивал в одиночку, означало, что у вампира опять начался кризис. Йеннифэр достала из кармана капсулу и капнула в его бокал несколько капель кроваво-красной жидкости. Потом толкнула столик, и когда Регис очнулся и убрал ноги, присела на краешек сама.
- Ты помешала моим раздумьям! – строго сказал Регис. – Сколько раз говорить?..
- О, прости, мэтр! Но мне очень нужна твоя помощь, которую, кроме тебя, никто не сможет оказать!
- Хм! – сказал тот, подтянулся в кресле, осушил бокал и собрался поставить его на стол… потом с подозрением заглянул во внутрь, поднял свои антрацитовые глаза на гостью.
- Опять?! Хочешь рассориться со мною?!
- Хочу, чтобы у тебя был ясный ум на момент разговора. И ты знаешь мою позицию – я за то, чтобы всякий следовал своей природе, а не наперекор ей.
- Я хочу доживать свой век среди людей. Успешно мимикрирую. Не буди во мне дурные инстинкты!
- Лучше скажи, когда ты сделаешь предложение Сцелле?
- Зачем пришла? – тут же перевел разговор Регис.
Йеннифэр сошла со стола и пересела в кресло напротив.
- Ты ведь помнишь историю с проклятием рода князя Лишани?
- Я помню все, что происходило в мире в пределах моего четырехсотлетнего периода жизни, - поднял вверх длинный белый палец вампир.
- Мне не нужно так глубоко. Достаточно последних двадцати лет.
- Ты о последнем князе Лишанском?
- Да. И о его детях.
Регис усмехнулся, не размыкая губ, и стал поблескивать на Йеннифэр из недр кресла своими умными глазами.
- Ты хочешь на ночь страшную-страшную сказку? О мшистом старом серокаменном замке в краю Лишанском, о таинственном красном свете из верхнего окна черной башни под острой черепичной крышей? О вылетающей из него в полнолуние на метле злобной колдунье Мериамле? О зеленом порошке, рассыпаемом ею на подоконник детской спальни?..
Йеннифэр помотала головой:
- Что ты несешь, Регис?!
- Что я видел, - важно ответил тот. – То и помню. И тебе рассказываю. Ты же не поставила конкретный вопрос.
Йеннифэр помолчала.
- Хорошо. Конкретно. Дети князя Лишани. Вышеслав и Злата. Оба умные, красивые, добрые, светлые княжичи. Но и тот, и другая – категоричные противники брака.
- Вышеслав был женат! – приподнял вверх брови Регис.
- Ровно месяц. Потом дал ей разводное письмо и отправил обратно. Без ее вины, раз заплатил отцу жены богатые откупные. Не имея детей, оставил и край без наследников. Через несколько лет добровольно ушел из жизни.