========== Часть 1 ==========
Невольник гордо бросил на снег предложенную ему шкуру и молча сверлил глазами своего нового хозяина. Снег невыносимо холоден, и даже легкий ветерок нещадно студил тело. Скалы радостно выпивали тепло, но он уже даже не смущался своей наготы, глядя с вызовом, как бы говоря: «Хочешь? Подойди и попробуй взять». Он в кандалах и слаб, его шатает, но ему после всего пережитого уже не страшно. Он заждался своей смерти, и отнюдь не ее страшится. Скорее наоборот — того, что не прикончат, и снова — рынок…
Какое-то время его хозяин смотрел на него так оценивающе, будто не купил уже его, а только впервые увидел.
Ветер заставил поежиться, но выглядело это так, будто невольник смутился. Его хозяин отвернулся точно так же, демонстративно. Словно ему было все равно, чем за его спиной занимается раб и не пытается ли бежать. Да и куда ему было бежать? Позади — снежная равнина, которую ему не пересечь на своих двоих без теплой одежды. Впереди — угрюмого вида замок, огромный и живой. Проще сразу броситься на хозяина, чтобы нарваться на его кинжал — слуги увели коней, равнодушные к рабу.
Конь. Кажется, полжизни прошло с тех пор, как он в последний раз скакал на коне. Не как мешок, перекинутый через седло, не бежал за ним, привязанный к стремени хозяина, а верхом, в седле, наравне со всеми. Его вновь передернуло.
— Если хочешь — ты можешь идти на все четыре стороны.
Косой взгляд через плечо резанул столь же болезненно, как и невероятные слова.
— Однако кандалы можно сбить лишь в кузне, поэтому советую идти за мной.
Не дожидаясь своего раба, человек уверенно зашагал к воротам, в нескольких шагах от которых спешился сам, а его невольника заставили неловко спрыгнуть с коня.
Ему дали возможность сбежать.
— И советую все же накинуть шкуру, если не хочешь простыть слишком сильно и обморозить конечности.
Он подчинился, уже наплевав на гордость. Его не считали здесь ни за человека, ни за малейшую, достойную внимания вещь. Сбить кандалы? Хорошо. Посмотрим, что владелец замка предложит вместо них.
Стража на воротах — двое звероподобных громил, проводили взглядом невольника, и ему отчетливо представилось, как их руки шарят по его телу, а потом…
Он устал от этого. Люди ломаются и на меньшем. Продержаться столько, сколько удалось ему — несказанный подвиг, и он должен благодарить свой характер, что ни разу не проявил слабости, не умолял ни о чем. Почти не кричал, не радовал своих хозяев готовностью служить или раздвигать ноги по первому требованию.
Его трясло. От слабости, недавних побоев, холода и ожидания.
Навстречу его хозяину открыли тяжелую дверь из морёного дуба, окованную железом. Едва он вошел, к нему подошло сразу несколько слуг. Молодая девушка приняла его плащ из шкуры черного медведя и звонко рассмеялась, когда на ее обнаженные руки осыпался снег с нее. Она тут же убежала куда-то в сторону, а хозяин тем временем уже передавал очередному слуге перевязь с оружием и отдавал распоряжения остальным.
На раба посмотрели хорошо если только раз. За его спиной уже закрылась дверь, и теперь бежать он точно не смог бы.
Закончив со слугами, его хозяин обернулся и подозвал мальчишку, который до этого выглядывал из-за угла коридора, думая, что его не видят, и рассматривал новоприбывшего. Юный слуга насторожено подошел к хозяину, и тот кивнул ему на раба.
— Проводи его в малую кузню, а потом ко мне.
Мальчик кивнул. Взгляды раба и хозяина вновь скрестились едва ли не со скрежетом, но владелец замка не стал долго поддерживать это противостояние и взглядом приказал следовать за проводником.
Гоня недостойные мысли о том, как просто было бы убить ребенка, идущего впереди с гордо поднятой головой, просто перекинув через его голову короткую цепь кандалов, сведя запястья и резко рванув, невольник шел, внимательно осматривая свой новый дом.
Интересного здесь не было ничего. Внешняя угрюмость вполне отражала внутреннее содержание. Коридоры освещены неярко, хотя здесь всюду довольно тепло. Нет блеска драгоценностей и ярких красок. Такого аскетизма он не видел давно, но, присмотревшись, заметил, что эта простота — кажущаяся. Здесь просто не было ничего лишнего и безвкусного. Здесь не кичились богатством, но и ни в чем не нуждались. Как не нуждается сила в браваде.
Цели они достигли совершенно неожиданно. Обычно кузня стоит отдельно, во всяком случае — поодаль от остальных строений, но здесь они не покинули замковых стен. Мальчик с усилием толкнул тяжелую дверь и крикнул еще с порога:
— Мастер!
Изнутри доносился негромкий перестук — явно не отзвуки ковки. Звук был легкий и тонкий — возможно, чеканка.
Мальчишка кивком велел рабу идти за собой, и тот вновь подчинился. Стук тем временем прекратился. Навстречу им шел такой же здоровяк, как и те, что были у ворот, и так же внимательно и оценивающе смотрел на раба. За его спиной пленник увидел рабочий стол, освещенный масляной лампой — дорогое удовольствие, видимо, тонкая и дорогая работа, хотя, глядя на внушительные мышцы, нельзя было сказать, что мастер — ювелир. Такой сразу три-четыре подковы переломить сможет, пожалуй.
— Новенький?
Мальчишка быстро-быстро закивал, и кузнец вновь взглянул на трясущегося от холода раба. Тот все же предпочел закутаться в шкуру, чтобы не приближать момента, когда его телом захотят воспользоваться.
— Покажи.
Он даже не понял, что обращаются к нему. Тогда кузнец шагнул ближе.
— Покажи руки.
Он почувствовал, как в голове раздается тяжелый звон. Там, на рынке, они тоже приказывали… он почти по-звериному оскалился, как делал всегда, когда ему приказывали.
— Отправляйся к чертям.
Почуяв неладное, мальчик отошел подальше. Кузнец, однако, смутился не сильно. Он своей рукой схватил цепь между железными браслетами и дернул руки раба, поднимая их. Невольник инстинктивно попытался вырваться — его тело помнило, что следует за неподчинением, но это было бесполезно.
От рывков шкура сползла и упала на пол. Опустив глаза, он прошипел:
— Ну что, нравится?
Вместо ответа он услышал фырканье и почувствовал, что его руки отпустили. Краем глаза он заметил ребенка, рассматривающего жуткие следы плетей торговцев. Кузнец тем временем отошел и, пройдя вдоль стены, выбрал нужный инструмент.
Вернувшись, он, так же насильно держа за цепь, буквально оттащил невольника к наковальне и уложил его руки так, как было нужно.
— Не дергайся. А то без рук останешься.
Передразнивая его, раб хмыкнул.
— Что, слишком дорого обошелся?
Прежде чем начать работу, кузнец долго смотрел в глаза раба, очевидно, желая многое ему сказать, но все же промолчал, только лицо его потемнело от злости.
Удар. Удар. Две заклепки выпали, стоило лишь чуть шевельнуться, и мастер рывком сдернул железо с раба. Он швырнул кандалы в ящик, где уже были свалены куски лома.
— А теперь проваливай и не попадайся мне на глаза.
Потирая запястья, невольник отвесил шутливый поклон, заодно подбирая шкуру.
— С удовольствием, мастер.
На обратном пути мальчик постоянно со страхом оборачивался и чуть ли не бежал впереди, но приказа хозяина нарушить не посмел, показав дорогу до его кабинета.
Его хозяин стоял у окна спиной к двери и держал в ладонях исходящую паром глиняную кружку.
Слуга почти влетел в помещение, едва успев постучать и получить разрешение открыть дверь.
— Как вы приказали, милорд.
Хозяин обернулся.
— Спасибо, Оллин. Можешь идти.
Мальчик обошел невольника по дуге, подбираясь к двери.
Раб остался наедине со своим господином. Он исподлобья посматривал на купившего его человека, который стоял перед ним и скорее лениво, чем заинтересованно, рассматривал его. Он медленно и молча обошел вокруг.