Сидни Фольстом встала, чтобы поздороваться. Безупречная химическая завивка и взгляд зеленых глаз, пронзивший Бролена, будто нож. Сосредоточенное выражение лица доктора не позволяло определить, пребывает ли она в дурном расположении духа или же всегда так выглядит. Она была красива холодной, почти жестокой красотой.
«Профессиональное изменение личности», — подумал Бролен, улыбнувшись доктору. Ежедневно вскрывая человеческие тела, словно простые куски мяса, волей-неволей начнешь меняться. Незримый отпечаток смерти. Это случайно мелькнувшее в голове сравнение показалось Бролену невероятно удачным, и он пообещал себе поразмышлять на эту тему, как только появится возможность.
— Рада вас видеть, инспектор Бролен, пусть даже вы и опоздали, — начала доктор безо всяких экивоков. — Мне кажется, или вам здесь нравится? В последние несколько месяцев я частенько встречаю вас.
В ее голосе слышался налет академизма, возникающего у тех, кто провел долгие годы в университете; почти тридцать лет тщательного построения фраз и мыслей, чтобы доходчиво объяснять любые темы, уверенность, сквозившая в каждом ее жесте или слове, выдавали в ней человека, посвятившего долгие годы занятиям медициной.
— Я бы предпочел не появляться здесь, если б мог… Не поймите меня превратно, но здешняя обстановка, пропитанная смертью, мне как-то не по душе, — признался Бролен.
Доктор холодно улыбнулась.
— Однако вы работаете в Криминальном отделе, а тамошняя обстановка кажется мне еще более отдающей запахом смерти.
— Но все-таки там работают живые люди, — ответил инспектор, стараясь сохранять вежливый тон.
Едва начавшись, разговор принял дурной оборот и стал напоминать выяснение отношений. Бролен сразу же пожалел, что включился в эту игру, а не промолчал с покорным видом, что часто позволяет быстрее добиваться результата, когда имеешь дело с людьми упрямыми или решившими во что бы то ни стало одержать над вами верх.
Доктор Фольстом разгладила юбку костюма и протянула собеседнику упаковку мятных пастилок.
— Пока вы изучаете биографию умершего, вычисляя убийцу, я занимаюсь тем же самым, только вместо того, чтобы копаться в его жизни, я копаюсь в его теле.
Бролен засунул пастилку в рот и кивнул, широко улыбнувшись.
— Ну, если смотреть с этой точки зрения… Мне показалось, у вас есть новости, связанные с моим… обгоревшим телом.
Наступило время снять напряжение: Сидни Фольстом была не подарок, но чтобы сохранить с ней деловые отношения, Бролен решил уступить. Директор Бюро судмедэкспертизы и инспектор не были хорошими знакомыми: обычно Бролен работал с экспертами не такого высокого уровня, однако весной, когда результат одного из вскрытий оказался решающим для завершения расследования, он попытался наладить более тесный контакт с самой Сидни Фольстом в расчете на взаимовыгодное сотрудничество. За пять месяцев он побывал здесь уже раз десять, выясняя у нее разные технические тонкости. Каждый раз общаясь с доктором всего лишь по несколько минут, Бролен уже составил мнение на ее счет. «На первый взгляд строгая, несговорчивая, но не злая, просто чуть-чуть высокомерная, — говорил он себе, — однако эта несговорчивость — всего лишь способ сохранить свою власть в том сугубо мужском мире, каким является полиция».
Словно читая его мысли, Сидни Фольстом провела рукой по волосам, мгновенно сменив гнев на милость и отринув свою привычную строгость.
— Действительно, вскрытие подтвердило, что имело место убийство. Но сначала я покажу вам несколько очень наглядных снимков тела.
Встав, она взяла с полки картонную папку, и Бролен убедился, что был прав: нарочито высокомерным поведением доктор старалась поддержать свой авторитет. Инспектору, выказавшему некоторое неуважение к тому ужасному месту, в котором он очутился, теперь предстояло увидеть цветные, сделанные крупным планом фотографии распотрошенного тела. Доктор, конечно, не преминет подчеркнуть наиболее отвратительные вещи, упиваясь описанием нанесенных ран — этим искусством она овладела в совершенстве, доказывая свое неоспоримое превосходство над собеседником. Даже привыкнув сталкиваться с проявлениями крайней жестокости, Бролен ненавидел это. Он знал, что и через тридцать лет службы в полиции он, так же как и его коллеги, будет отвратительно чувствовать себя в присутствии трупа Это только в кино старые служаки-полицейские не испытывают ни малейшего волнения при виде изуродованного тела. Время и опыт позволяют научиться смотреть на это как бы издалека, но никогда, абсолютно точно, никогда не сможешь привыкнуть к подобному зрелищу. Вероятно, потому, что люди все люди разные, и каждый умирает по-своему, навсегда остановленный смертью в нелепой позе. Часто можно услышать следующее утверждение: старость отнимает у людей достоинство, а смерть возвращает его; возможно, но только при условии, что кто-нибудь постарается придать телу более достойный вид, ибо смерть отличается странной особенностью — приходить в самые неожиданные моменты.
— Сейчас вы все поймете, — сказала доктор Фольстом, выдергивая Бролена из его размышлений.
В кармане у инспектора завибрировал мобильник.
— Прошу прощения, — пробормотал он, пытаясь вытащить телефон из кармана своей кожаной куртки.
Он буквально ощущал, как Сидни Фольстом буравит его взглядом.
— Бролен, слушаю.
— Джошуа, это Салиндро. Тебе надо приехать, тут в лесу неподалеку от зоопарка нашли тело.
Салиндро казался очень напряженным.
— А почему я? Ларри, я сейчас занят расследованием.
— Раз я тебя прошу, значит, у меня на то есть причины.
— Слушай, я сейчас не могу, а потом, это ведь юрисдикция Юго-Западного комиссариата. Это что, так важно?
— Нам как раз позвонили парни из Юго-Западного, чтобы предупредить тебя. Увидев тело, они сразу вспомнили о тебе.
— Что значит, вспомнили обо мне? — нетерпеливо переспросил Бролен. — В каком смысле?
— Хватит возражать, и жди меня у поворота на Кингстон Драйв, возле зоопарка. Это важно. На самом деле.
Голос Салиндро, всегда такой спокойный, выдавал несвойственную ему тревогу, и Бролен сдался. Он спрятал телефон и взглянул на доктора Фольстом, казалось рассерженную этим неожиданным вмешательством.
— Мне очень жаль, но нам придется вернуться к разговору позднее, возникло срочное дело, — объяснил инспектор, вставая. При этом он испытал некоторое облегчение.
Сидни Фольстом, продолжая внимательно смотреть на него, глубоко вздохнула. Прощаясь, Бролен махнул ей рукой.
Внезапно у него внутри возникло неприятное предчувствие: приближается трагедия.
8
Бролен припарковал свой «Мустанг» у обочины. Тут уже стоял, ожидая его, черно-белый полицейский автомобиль — правда, его внешний вид был немного изменен, поскольку поверх черной краски нанесли синюю; на капоте сидели Салиндро и еще один мужчина в форме. Чуть поодаль неподвижно замерли две другие машины, одна из них — мини-вэн передвижной судебно-медицинской лаборатории.
— Что случилось? — спросил Бролен, подойдя к Салиндро?
Тот скорчил гримасу отвращения.
— Девушка. Ее нашел парнишка часа два назад, он играл с друзьями. Двое парней из Юго-Западного приехали проверить, не шутит ли он. Кажется, они близки к обмороку.
— Врач хотя бы здесь? — поинтересовался Бролен.
— Ну да, он убедился, что она мертва, но ничего не стал трогать. Мы оцепили место и ждали, когда ты приедешь.
— Но все-таки, почему я? Капитан в курсе?
— Да, он узнал, когда парни из Юго-Западного позвонили нам. Он-то и сказал мне, что тебе следует приехать.
Бролен не понимал, к чему клонит коллега. Он уже был занят расследованием, и срочный вызов в другое место выходил за рамки принятых правил.
— Так ты мне объяснишь, наконец, зачем я здесь? — вновь начал Бролен.