Чаще всего она напоминала Вязу морскую волну – всегда непостоянная, в движении, каждый миг немного иная. Отец отговаривал его от этого брака. Вокруг было много лесных иномирских женщин – гибких молодых деревцов, что неподвижно стоят на краю рощи. Таких же, как и сам Вяз: крепко вросших корнями в землю, чутко слышавших ее, неизменных. Каждая из них была бы рада составить ему пару, но, один-единственный раз прикоснувшись к прибою, сжав тонкую ладонь Льдинии – не ускользнула, не утекла, поймал! – Вяз уже знал, что пути назад нет.
Их дети – и Лавр, и Элоиза – куда больше походили на отца. В них была живость существ, знавших и солнце, и ветер, и бесконечный бег времени. Они оба точно пошли в Вяза и должны были вырасти лесными иномирцами. Морские детеныши совсем иные.
А вот Вяз с Льдинией с годами слишком прочно сплелись сутью друг с другом. Он научился этой плавной текучести – быть здесь и не здесь одновременно, ускользать, когда это требовалось, оставаться собой, непрестанно меняясь.
Льдиния же освоила искусство быть стоячей водой озера в безветренный день – вот в точности как сейчас.
– Слишком много всего, – сказал Вяз, глядя в светлые глаза жены. С возрастом они будто сделались больше. – А теперь еще и Никола.
– И от Еля по-прежнему никаких новостей?
– Все по-старому. Будь у нас хоть этот проклятый центр связи – может, Петр мог бы что-то подсказать. А так… Мы всё еще на одном месте. И непонятно, сможем ли сдвинуться дальше когда-нибудь.
– Даже если нет, тут мы хотя бы живы.
– Это – та жизнь, которой ты хочешь нашим детям? – Вяз устал задаваться этим вопросом.
– А ты хотел бы им смерти?
Вяз вздохнул.
– Конечно же, нет. Просто – ну что это может быть?
Обычно у Льдинии не было ответа. Но сегодня она вдруг заговорила:
– Ты видел, что они сотворили со своим домом. А если об этом знают и на других планетах? И просто не хотят, чтобы и с их мирами сделали то же самое – отравили, разрушили до основания? Про иномирцев-то они и ведать не ведают. Вдруг думают, что это люди летят с Земли, и предпочитают держать их подальше от того, чем дорожат?
– Я и сам уже об этом размышлял. Но как тогда сообщить, что мы летим с миром?
Льдиния пожала плечами.
– Если Ель не знает, то я и подавно.
– Я поговорю с ним. Потом. Мы зависли уже много месяцев назад, подождет еще пару дней. Меня даже Игра не так страшит, как то, что случилось с Николой.
– А я бы вот боялась на твоем месте именно Игры. После того, что ты сделал.
Вяз зажмурился. После всего, что он сделал. Тот змей был предателем: открыл то самое Окно, отринул иномирские души – и выбрал человеческую. Изгой, беглец, глупейшее создание, погубившее себя само.
Но все еще змей, наследник Великого Змея.
Его сердце все еще билось.
Вяз просто не мог бросить его там. А теперь – о да, теперь Белое дерево цветет. И не Вязу, благодаря которому змей и очутился на Корабле, было этому удивляться.
Интермедия
…Первой – и единственной, как надеялись иномирцы, – остановкой должна была стать Онатара. Планета, по расчетам землян, из всех известных наиболее похожая на Землю и, скорее всего, незаселенная. Вода, воздух, стабильное светило над головой, твердая почва под ногами, отсутствие видимой опасности – Петр и Вяз верили, что иномирцам должно этого хватить, остальное у них имелось с собой. И время – самое главное, ценное, то, чего теперь было лишено человечество. Его у иномирцев с запасом. «Легкого пути» – так по-человечески просто сказал Петр в ночь перед Отлетом.
Он не стал спрашивать, как Лес покинет пределы Корабля, когда тот приземлится на Онатару. Знал: ответа все равно не будет.
Существовали сотни причин, почему что-то могло пойти не так: ошибки в расчетах, поломки, встреча с иными формами жизни. Но ни одной, чтобы оставаться на отравленной, умирающей Земле.
Иномирцы так и называли меж собой этот путь: на Онатару. У их надежды было имя. Существовали, конечно, запасные варианты, но о них и думать не хотелось. Путь на Онатару даже у их бесконечных жизней сворует слишком много лет, чтобы позволить себе помышлять еще об одном таком же.
– Там будет свет, милая, – рассказывала каждый вечер Льдиния Элоизе, расчесывая перед сном ее длинные густые волосы. Она пыталась объяснить дочери мечту о том, чего Элоиза не сумела бы и вообразить. – Настоящий свет, другой, не такой, как от этих ламп. У него будут теплые лучи… В ручьях будет журчать вода – ты не представляешь, как ласкает сердце этот звук! А еще там будет ветер. И он будет шелестеть листвой на деревьях – в сотни раз выше тех, что выращивает Кедр. Таких, как в нашем Лесу, только их там будет в тысячу раз больше! А в синем небе будут плыть облака… – Льдиния заговаривалась и не замечала, что перестает объяснять дочери незнакомые слова.