Глядя на бодрого, подтянутого Лавра, никак нельзя было заподозрить, что ночь выдалась бессонной. Он ушел уже под утро, когда Никола клевал носом и то и дело забывал, о чем говорили секунду назад. Сам же он до сих пор казался себе угрюмым бледным призраком из книжек.
Но все равно ни на что не променял бы вчерашний вечер.
Никола обошел кадку с кустом и встал с другой стороны. Кажется, это растение помогало от каких-то иномирских хворей и давало плоды раз в несколько веков. Возможно, в следующий раз его цветы появятся уже под онатарским небом.
С нового места Николе было лучше видно Лавра, старательно изображающего какую-то деятельность над горшком с молодыми ростками. Друг выбрал это место не случайно: рядом Липа осторожно рыхлила землю вокруг яркого цветка. Сегодня она совсем не смотрела на Николу и не переговаривалась ни с кем из своей неизменной свиты. Непривычно притихшая и грустная, она выглядела куда беззащитнее, чем обычно.
Никола с тоской и страхом ждал ее разговора с Лавром после того, как Кедр закончит занятия. С трудом верилось, что Липа что-то расскажет.
Никола уже по третьему кругу намывал бедный кустик, когда Кедр наконец объявил им, что на сегодня все. Отовсюду послышались облегченные вздохи: занятия в теплицах длились дольше всего и Кедр почти никогда не оставался доволен проделанной работой. А еще тут было душно и очень скучно. Кедр любил повторять, что на Онатаре умение обращаться с привезенными растениями станет залогом выживания и что – судя по их усердию – всеобщая гибель неизбежна.
Никола делал вид, что вытирает руки после работы, искоса поглядывая в сторону Липы и Лавра. Как ни старался, он не мог расслышать в общем гуле, что именно они негромко говорили друг другу.
Никола заметил, что Лавр сперва пытался быть дружелюбным, но Липа все равно казалась разочарованной и обиженной. Она что-то быстро сказала сквозь стиснутые зубы и развернулась, чтобы уйти. Лавр схватил ее за руку.
Никола быстро опустил взгляд. Липа не простит того, что он стал свидетелем этой сцены. Он не решался поднять голову, пока совсем рядом не прозвучало:
– Ты все это заслужил, ясно? В любом случае заслужил! Вы с Лавром оба. И зачем я только… – Липа не договорила.
Она стояла напротив, совсем близко. Ее щеки и шея покрылись пятнами – и на иномирской чешуе это смотрелось жутковато. Кулаки были крепко сжаты. Не дожидаясь, пока Никола или Лавр успеют ответить, она вылетела из теплицы.
– Даже спрашивать ничего не буду, – Никола наконец закончил приводить рабочее место в порядок. Он вдруг подумал, что совершенно не понимает, на что вообще мог рассчитывать Лавр.
– И правильно, – тот тоже казался подавленным после разговора. – Хотя у меня есть пара соображений.
– Я весь внимание.
Они вышли в опустевший коридор. Лавр осмотрелся.
– Толку от них все равно, конечно, мало. Но, если это и правда Липа, может, и логично, что она теперь себя так ведет. Все же знают, как Старый Ой не любит повторять что-то дважды. И есть вероятность, что в Липину светлую голову пришла мысль опередить нас, отправиться к Ою с расспросами про чернила и лишить нас даже шанса узнать что-то на этот счет. Так что ей, возможно, удалось напакостить даже дважды, для надежности: и книгу испортить, и нам не оставить ни единого способа хоть что-то выяснить. Но как-то все равно в это не верится: сложно, странно и слишком подло. Мне не хочется думать о Липе настолько плохо.
– Пусть. Так или иначе, теперь о спасении можно даже не мечтать, – Никола понимал, что уже почти и не надеялся. Страшно тоже не было, чувствовалась только окончательная неизбежность. И желание помочь Элоизе вопреки всему.
– С таким-то настроем уж точно. Но существует ведь вероятность, что это не Липа. И тогда лучше бы с ней помириться и все разузнать, – шагая, Лавр смотрел только себе под ноги.
– Ты серьезно? Зачем бы ей тогда бегать к Ою?
– Да не знаю я! Но собираюсь выяснить.
Они все равно пошли в общий зал слушать объявление о здоровье Лючии. Никола теперь нигде не чувствовал себя в безопасности, но этот спокойный, привычный ритуал будто возвращал его в то время, когда все было куда проще. Маленькая добрая Элоиза просто взрослела с каждым днем. Корабль летел вперед. Никола был виновен только в том, что он – человеческое дитя.