— Отпирай, овца! Не то сейчас подгоним БТР и выбьем ворота на хрен. И вот тогда разговор у нас получится совсем неприятный. Ну, чего ждешь? Отпирай! Сих! (Быстро!)
Неизвестно удалось бы все-таки Люду заставить чеченку открыть ворота или нет. Потому что именно в этот момент шаткая рулетка военной судьбы выдала очередное коленце и костяной шарик, пущенный рукой невидимого крупье, вновь запрыгал по лункам человеческих жизней, выбирая, на какой именно остановиться.
За домом в той стороне, куда ушел Копыто, грохнула полновесная автоматная очередь, почти сразу же за ней послышались несколько быстрых хлопков, будто умелый бармен на скорость открывал бутылки с шампанским. Именно такой звук при стрельбе издает бесшумный автомат «Вал», которым был вооружен разведчик. И Люд с Жердяем, и комендачи и застывшая по ту сторону ворот чеченка на какую-то секунду оцепенели, они отлично понимали, что значила донесшаяся с задворков перестрелка, понимали, что иллюзия тихой мирной жизни, так удачно наброшенная этим ярким весенним днем на еще только просыпающееся село, грубо смята и сорвана суровой реальностью, что уже гремят выстрелы, стонут раненые, падают убитые, что сквозь прореху в изображающих покой и умиротворение декорациях опять выглядывает звериный лик уже много лет ведущейся здесь войны. Просто так неприятно было опять окунаться в жестокую реальность, в кровь и боль, так отчаянно хотелось остаться здесь в солнечном весеннем дне под пение не потревоженных стрельбой птиц посреди мирного пусть только на первый взгляд села, что они почти инстинктивно оттягивали тот миг, когда иллюзия окончательно рухнет и придется действовать: куда-то бежать, кричать, стрелять…
Секундное оцепенение разрушил звон бьющегося в окне второго этажа стекла. Вскинув голову вверх и мгновенно вычислив выбитое окно, Люд увидел тупорылый ствол ручного пулемета с торчащими снизу сошками, будто сам собой укрепляющийся на подоконнике. Различить стрелка в глубине комнаты было невозможно.
— Все назад! — рявкнул Люд, пригибаясь и одновременно разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.
Левая рука почти на автомате вцепилась в воротник куртки так и оставшегося стоять с открытым ртом Жердяя, пригибая сержанта к земле, таща за собой, за спасительный угол бетонного забора окружающего соседний дом, туда, где не достанут пулеметные пули. Краем глаза Люд увидел как медленно, неуверенно, будто в толще воды задвигались комендачи. "Не успеют!" — в какой-то момент отчетливо мелькнуло в мозгу. Первая неуверенная и слишком длинная, будто пробная, пулеметная очередь плетью хлестнула по улице в тот момент, когда Люд уже нырял за забор, все еще продолжая тащить за собой обалдевшего Жердяя. Пули бестолково щелкнули по асфальту, взрыли посыпанную гравием обочину так никого и не задев. Не успел упавший за укрытие Люд порадоваться этому обстоятельству, тут же записав для себя невидимого стрелка в категорию толком не умеющих обращаться с оружием лохов, как две короткие, прицельные, экономно отсеченные очереди перечеркнули сложившееся было впечатление. Первая наискось, поперек живота рубанула замешкавшегося белобрысого солдатика, того самого, что говорил о главе администрации, вторая расчетливо осыпала каменной крошкой засевших за массивным развесистым деревом на другой стороне улицы комендачей вызвав взрыв свирепой матерщины и невольный вскрик боли.
— Грамотно, сука, грамотно… — пробормотал Люд присев на корточки и осторожно, в треть лица, выглядывая из-за спасительного забора.
Пулеметчик находился на втором этаже дома, скорее даже не этаже, а эдаком флигеле, типа летней веранды с балконом. Сейчас пулемет молчал, потерявший цели стрелок не желал даром расходовать не бесконечные боеприпасы, и это Люд тоже про себя записал ему в плюс. Посреди улицы лежал, раскинув руки, словно желал вцепиться в слишком быстро вдруг завертевшуюся планету, белобрысый солдат. Эта мысль при взгляде на него возникала сразу же, потому что пальцы парня с маниакальным упорством все сильнее и сильнее царапали покрытие дороги, будто надеясь, что пусть старый выщербленный, но все же асфальт вдруг поддастся усилиям слабой человеческой плоти. Лицо было жутко перекошено в страдальческой гримасе, из ран на груди и животе толчками выхлестывала темная кровь. Почему-то раненый не кричал, видимо эмоциональный шок от всего происшедшего пока заслонял собой боль, не давал ей в полную силу вгрызться в разорванное пулями тело. "Не жилец", — коротко отметил про себя Люд и постарался как можно быстрее выкинуть этого мальчишку из головы, не до него сейчас, о живых надо думать. Он коротко оглянулся на присевшего рядом с автоматом наготове Жердяя и только сейчас заметил еще одного комендантского бойца. Тот, пригнувшись, стоял у забора и, видимо, сам этого не замечая, кусал губы, колени его явственно дрожали, но глаза при этом были шальные, как у готовящегося кинуться в драку за самку мартовского кота. "Откуда он тут взялся? С самого начала что ли за нами следом рванул, а я не заметил?" Люд качнул головой, сам себе удивляясь, старею, похоже, ни хрена вокруг не вижу. Но много времени парень ему на удивление не оставил, судорожно набрав полные легкие воздуха, он вдруг метнулся из-за забора назад к воротам.
— Куда, блядь?! — в голос взревел Люд, едва успев уцепить бегуна за ремень и, одним мощным рывком втягивая его обратно. — Жить надоело, урод?!!
Грохнул пулемет, фонтанчики выбитой из дороги асфальтовой крошки весело процокали совсем рядом с забором. Поудобнее перехватив солдата локтем под горло и чуть сдавив, чтобы не трепыхался, Люд всем телом вжался в нагретый полуденным солнцем бетон забора, страстно желая в тот момент разом стать как можно меньше, муравьем, букашкой, чтобы посланный из дома свинец не нашел его, пролетел мимо. Собственное тело вдруг показалось ему невероятно большим и неуклюжим, огромным куском вытарчивающим из укрытия, таким, в какой просто невозможно промазать.
— Пусти! Пусти! — хрипел, задыхаясь солдат, бестолково дергал руками, сучил ногами в тщетной попытке освободиться. — Пусти! Там Леха остался! Ранен он! Пусти!
— Заткнись, урод! — злобно зашипел ему прямо в ухо Люд. — Убит твой Леха, труп он, все! Двухсотый!
— Врешь, гад! Он живой! Я видел! — захлебывался солдат.
— Все, я сказал! Мертвый он, это агония была, парень! Ты что думал, умирают как в кино? Раз и все? Ни хрена подобного! Вот так умирают, долго, ногти обрывая, за жизнь цепляясь, в крови, в дерьме, в блевотине! Вот так вот! — горячечно шептал Люд на ухо солдату первое, что приходило на ум, изо всех сил удерживая дергающееся бьющееся тело. — А ну, соберись, сынок! В себя приди, воин! Ну!
Солдат, наконец, прекратил попытки вырваться из рук Люда, и теперь лишь крупно дрожал, периодически громко всхлипывая, давясь злыми истеричными слезами.
— Жердяй, присмотри за ним! — зло крикнул Люд, переваливая обмякшее тело бойца себе за спину.
Сам бледный как мел с мелко подергивающимся правым веком Жердяй отнюдь не являл собой образец спокойствия. Однако порученный приказ исполнил с присущей ему добросовестностью.
— Очнись, мазута! — рявкнул он в самое ухо солдата, сопроводив окрик довольно чувствительным тычком кулака в живот. — Очнись и держи нам спину! Улицу в той стороне секи! Понял? Улицу и дома! Прощелкаешь вахов, урою на хер!
Люд уже выбросил из головы бестолкового бойца, все равно в предстоящей схватке рассчитывать можно было лишь на своих, неоднократно проверенных и побывавших во всяческих передрягах. От комендачей теперь требовалось только не путаться под ногами.
— Копыто! Копыто! — позвал он, не высовываясь из-за забора.
— Ответил! — долетел крик из-за дома.
— Что там у тебя?
— Дух с оружием хотел из дома выскочить! — проорал Копыто. — Меня заметил и пальнул. Я ответил, но не попал. Он обратно через забор прыгнул.
— С той стороны подход к дому есть?
— Нет, чехи из окон секут, не сунешься!
— Хорошо! Будь там, следи, чтобы не выскочили!
— Принял!
— И сам не высовывайся!
— Понял, Вы осторожнее, тащ капитан!
— Без сопливых, — проворчал Люд, невольно улыбнувшись, и вновь заорал, напрягая горло: — Тунгус! Тунгус!
— Ответил! — откликнулся разведчик.
— Как у тебя?
— Тихо, за окнами я смотрю!