— В фильмах обычно считают до трех, — устало и абсолютно безразлично выговорил русский. — Я до стольки считать не умею. Поэтому считаю до одного. Итак… Раз!
Остро пахнувший сгоревшим порохом ствол пистолета уперся в лоб чеченца, больно вдавив кожу, палец на спусковом крючке мучительно медленно пополз назад, выбирая свободный ход. Перед затуманенным взором Хамзата вновь мелькнул царапающий пальцами с оборванным до мяса ногтями жесткую землю солдат.
— Я скажу! Скажу! — вскрикнул парень. — Не надо стрелять!
Давление на лоб чуть ослабло, палец на спуске замер. Русский ждал продолжения.
— Я точно ничего не знаю. Но люди говорят, что Абу Махмаев с сыновьями настоящие ваххабиты, они могли поставить фугас, — заторопился чеченец.
— Молодец, — равнодушно похвалил его русский. — Еще что расскажешь?
— Я больше не знаю! Клянусь! Больше не знаю ни про кого! — в панике залопотал Хамзат, отчетливо представляя, что вот сейчас русский выстрелит.
Тот действительно долго медлил, раздумывал, наконец, с явственным вздохом сожаления опустил пистолет.
— Обещал ведь, что не убью тебя. Слово надо держать, а жаль…
Хамзата передернуло от взгляда полного какого-то ненормального тоскливого вожделения, которым одарил его русский, будто ребенок в красочном детском магазине смотрел на слишком дорогую, недоступную, но от этого отнюдь не ставшую менее прекрасной и желанной игрушку.
— Копыто! Свяжи ему руки и потопали к нашим, посмотрим, что там у них.
Кряжистый разведчик, переваливаясь с ноги на ногу, будто косолапый медведь подошел к чеченцу.
— Лапы за спину, падаль!
Хамзат покорно завел руки назад. Их тут же нещадно вывернули в локтях и туго перетянули узким брезентовым ремнем. Резко вздернув связанные руки вверх, разведчик заставил пленного подняться на ноги и мощным рывком поволок его к искореженному «Уралу». Боль в вывернутых плечах была просто невыносимой, но Хамзат терпел, закусив губу, боясь нечаянно вырвавшимся стоном рассердить своих страшных пленителей.
Около подорванного грузовика кипела деловитая суета. Бизон, размахивая руками и периодически взбадривая нерадивых пинками и подзатыльниками отдавал распоряжения. Док деловито бинтовал плечо привалившегося к переднему колесу старлея, белая марля бинтов быстро набухала кровью, однако выглядел раненый вполне сносно, морщился от боли, но отчаянно пытался сохранить мужественное выражение посеченной осколками лобового стекла физиономии. Ухо — сержант-контрактник и штатный радист группы, тихо матерясь, что-то бубнил в гарнитуру рации, пытаясь выйти на связь с базой сводного отряда. Отдельно от всех в стороне от дороги стояли на коленях заложив руки за опущенные головы двое чеченцев в заляпанном драном камуфляже, за их спинами маячил Цапель, длинный и нескладный срочник, самый молодой разведчик в группе. То, что именно ему было поручено сторожить задержанных доказывало, что Бизон посчитал их абсолютно неопасными и лишь нежелание принимать решения без старшего группы помешало ему тут же отпустить пленных на все четыре стороны.
— Кто такие? — мельком кивнул на нохчей Люд.
— Механики с автосервиса, — пояснил Бизон, пренебрежительно махая рукой. — Документы в порядке. Во время взрыва шаманили чью-то «пятерку», абсолютно убитую. Ни оружия, ни взрывчатки в здании нет, мы проверили.
— Ясно…, — протянул Люд, хищно вглядываясь в покорно склоненные фигуры чеченцев.
— Так что? Отпустить их?
— Погоди пока, я сам побеседую… Что еще?
— Наши все целы, только синяки и царапины. Раньше времени рванули, гниды, нервишки-то не железные. Тунгус и Зяма на охране, смотрят. Ухо связался с местными, сейчас подъедут. За старлеем и его бойцом вертушка вышла. У старлея проникающее в плечо, похоже, дрянь какая-то все же была на фугасе, а может с машины какая железяка, еще порезы лица, но ерундовые, боец готов. С базой почему-то связи пока нет, дрыхнут они там что ли? Вроде все…