Романтический тон вечера для Нексина немного нарушился; настроение Елены Аркадьевны тоже изменилось, это стало заметно по тому, как она начала нервно покусывать губы, — ее обычная привычка, которую сама не замечала, когда волновалась, или когда что-то происходило против ее настроения. Алексей Иванович, чувствуя вину перед нею, попросил извинения и сказал, что люди бывают разные, не все сидят в ресторане тихо, как они, у вновь пришедших какой-то праздник.
— Дорогой, — сказала Елена Аркадьевна, легко тронув его за руку, — не переживай, все хорошо. Разумеется, сюда приходят, чтобы отдохнуть, расслабиться, у них, видимо, серьезный повод… — Она на мгновение задумалась и сказала: — Интересно, а какой у них может быть повод? Ты что думаешь?.. — Не дожидаясь ответа, сказала: — Мне кажется, что у них день рождения.
Нексин, уловив настроение Елены Аркадьевны, которая теперь уже пыталась успокоить его из-за расшумевшейся рядом компании, вдруг сказал:
— А давай заключим пари!
— О чем?
— А по поводу дня рождения… Поспорим, у кого из соседей день рождения.
— Ловко придумал, Нексин! Согласна! В таком случае десерт выбирает выигравший… Я считаю, что у кого-то из женщин…
— Хорошо, а я ставлю на их спутников. — Он увидел вышедшего из кухни с разносом официанта, который направился к ним, и сказал: — А вот и наш заказ… Пока займемся ужином…
Настроение Нексина и Елены Аркадьевны за едой стало лучше, и они почти перестали замечать шум, царивший в ресторане, в который продолжали подходить посетители, и зал вскоре оказался полон. За соседним столом один из гостей, тот самый, со шкиперской бородкой, подозвал к себе официанта и попросил растопить камин. Официант быстро исполнил его просьбу: под арочной кладкой топки камина зашипели сине-красными язычками пламени дубовые дрова, в ресторане вкусно запахло печкой, а общепитовская атмосфера сменилась теплом и уютом домашнего очага. Нексин и Елена Аркадьевна улыбались, не скрывая иронии по отношению друг к другу, ждали развязки заключенного пари, и оба стали прислушиваться, когда за столом соседей произнесут заветный тост. Ждать долго не пришлось.
У соседей с места встал высокий брюнет и, подняв высоко рюмку, сказал, обращаясь к сидевшему напротив него шатену с бородой и усами:
— Рудольф, нами выпито по три рюмки, а ты все продолжаешь интригу. Мы заждались твоего признания, скажи: так по какому поводу нас сегодня собрал и так смачно угощаешь? Я с Михаилом, — он повернулся в сторону другого приятеля, — даже поспорил. Я предположил, что ты выиграл в лотерею, а Миша говорит, что, наверное, купил новую машину… Признавайся! Хватит мучить народ!
— На что спорили? — спросил Рудольф.
— На коньяк, разумеется, — ответил теперь уже Михаил.
— Что же, — сказал весело Рудольф, — проспорили оба, а потому ставьте каждый по коньяку. Будем гулять дальше.
Нексин и Елена Аркадьевна разочарованно переглянулись — они тоже проиграли — из разговора следовало, что в любом случае это не был день рождения.
— Не буду вас больше утомлять, — сказал Рудольф, улыбаясь тонкими, видимо, всегда плотно сжимаемыми губами, от чего у него на лице время от времени появлялось выражение обиженного человека. — Собрал вас вот для чего… Все, что скажу далее, не воспринимайте как пафос, потому как для меня это много значит в жизни. Я хочу сегодня отметить похороны советской власти.