Денис посадил Варю на стул, а сам подошёл к окну.
Дом стоял на склоне горы. Уровнем ниже краснела черепицей присыпанная снегом тройка соседских жилищ. А ещё ниже несколько домиков, белых и кремовых, ухоженных и чистеньких, образовали небольшой хутор.
У самого подножия склона, километрах в двух, расположился целый поселок, мимо которого пролегало пустынное четырёх-полосное шоссе.
За дорогой, прямо сразу за ней, в низине, белели снежным одеялом квадраты то ли полей, то ли огородов, разделённых лесопосадками. Дальше склон, покрытый елями и соснами, плавно уходил вверх, всё круче и круче, поднимаясь к голым каменистым вершинам.
Благодать. Хотелось выйти и вдохнуть морозного воздуха.
— Сколько на улице?
Бетти ответила:
— Минус четыре.
— Хочу на воздух.
— Сначала поешь, — Бетти достала из печки румяную тушку крупной птицы и продолжила:
— Вон в том холодильнике порошковый протеин в разных составах. Три столовые ложки на двести граммов молока. Пару раз в день себе смешивай. Приступайте, я сейчас.
— Угу, — согласился Денис и сел за стол.
Он взялся разделывать индейку, потом взял ножку и спросил:
— Никто не возражает?
— Да ешь, не спрашивай, — успокоила Бетти.
Варя сидела и растерянно смотрела то на стол, то на Дениса.
До него дошло — в чём затруднение Гагариной. Она привыкла, что на стол «подают». Шепнул ей на ушко:
— Варвара Ильинична, не стесняйтесь. Просто берите то, что вам нравится. Тут все ухаживают за собой сами.
И принялся за окорочок, намазывая его сладким горчичным соусом.
А Лодж поставила перед Варей тарелку с горячей кашей. Объяснила:
— Гречневая каша с мёдом. Тебе будет очень полезно.
Гагарина набирала кашу десертной ложечкой и галантно клала её в рот. Денис не выдержал, выбрал кусок грудки побольше, положил на Варину тарелку.
— Варвара Ильинична, вам надо съесть вот это.
— Но… Это много.
Соколов указал вилкой в сторону Бетти. Та решительно наяривала половину грудки, поливая её кетчупом.
— Вот так кушает настоящий спортсмен.
— Но я же не этот… не спортсмен…
— Будешь, — решительно отрезал Денис.
6
По окончании завтрака Лодж вытащила из печи четыре больших стеклянных кружки. С горячим апельсиновым соком! Вот такого Денис не видел никогда. Но на вкус вполне прилично.
Прихлёбывая напиток разговорились.
Дениса интересовало многое. Например — что такое темпоральный карман. Что такое пик времени. Да и вообще, всё, что связано со временем.
Владимир объяснял:
— Вот смотрите. Предположим, есть наклонный жёлоб, длиной примерно… Ну, примерно, — километр. На его поднятом конце — бак с водой.
Осмотрел аудиторию, все внимательно слушали.
— Открывают заслонку, вода бежит в жёлоб и течет по нему вниз. Вот это и есть время. Сейчас…
Он вышел и вернулся с листами обычной бумаги и чем-то вроде карандаша.
Нарисовал коричневый жёлоб, в нём лежала синяя колбаса воды.
— Это замерший момент времени. Вот это, — он провёл черту по краю водного потока, — пик времени. Именно здесь находятся время-формирующие события. Возникает «эвентайм»… — пояснил, — событийно-временная плоскость. Это как конец потока, но шириной с бесконечность. Это понятно?
Все покивали. Рыжов продолжил:
— Вот до этого места у мира есть будущее. Если мы находимся вот здесь, то легко можем передвигаться по времени и сюда, и обратно. То есть — и в прошлое, и в будущее. А у этой точки будущего нет. Оно ещё не появилось. Эта точка и есть пик времени — «пиктайм».
Денис спросил:
— То есть — в самом потоке, который уже образовался, мы можем передвигаться в любом направлении?
— Да.
— А как?
— Вас интересует техническая составляющая?.. Это сложно. Очень сложно. Никто до конца не понимает этого механизма. Как бы объяснить… Ну, например, никто до конца не понимает, что такое подъёмная сила крыла, но все ею бессовестно пользуются. Самолёты — летают, парусники — плавают… Так и тут.
Денис сильно удивился:
— У вас ещё есть парусники?
— Конечно! У меня есть яхта. Маленькая правда…
Он отхлебнул горячего сока.
— Так о чём это я? А! Пик времени! Так вот… В процессе движения эвентайма, возникают завихрения времени-пространства. Остаются своеобразные пузыри, так называемые темпоральные карманы, «таймпокеты». Тут такая история…
Он снова отхлебнул.
— Один раз бригада исследователей отправилась в прошлое. В «таймстори»… — снова пояснил, — то есть, в реке времени, они не появились. Когда их возвратили по маякам, все разведчики, три человека, были мертвы. Так вот… Медкомиссия установила, что люди погибли от удушья. В открытый космос они попасть не могли. Это было исключено. Перемещали всего на одну сотую секунды… Разброс аппаратуры максимум — полсекунды. Но точку выхода перемещения засекли.
Все слушали рассказ, как захватывающий детектив. Даже Бетти.
— Следующий человек, ушедший к этой точке, был экипирован в скафандр, по типу космического. Вот таким образом и обнаружили первый таймпокет. Они все, на удивление, одинакового размера — четырнадцать метров, тридцать шесть сантиметров в диаметре.
— А зачем они, — спросила Варвара.
Рыжов усмехнулся.
— А зачем нам луна и солнце?
— Ну как это «зачем»? Светить.
Все засмеялись. А Рыжов продолжил.
— Мда. Неудачный пример. Ну а зачем нам космос?
— Космос? — удивилась непонимающе Гагарина.
Рыжов беспомощно посмотрел на Соколова. Тот успокоил:
— Я ей расскажу. Не сразу, конечно.
Рыжов допил свой сок.
— Самое главное, — оказалось, что таймпокеты не реагируют на искусственные изменения таймстори.
Аудитория, кроме, разумеется, Бетти, недоумевала.
— Мдас… Ну, вот смотрите. Я отправляюсь в прошлое. Что-то там делаю, что изменяет ход истории. Изменяется всё тело таймстори… Реки времени. И в пике времени не могут определить, что какие-то изменения имели место. Потому, что для них это уже реальная история, существующая здесь и сейчас. Понимаете?
— Нет, — помотала головой Варя, — не понимаю.
Рыжов досадливо поморщился.
— Ладно. Смотрите. В 1812 году Наполеон напал на Россию. Во время войны погиб ваш муж.
Для Вари это было болезненное напоминание. Она часто заморгала. Поджала губы.
А Владимир Васильевич продолжал:
— И вот я отправляюсь, к примеру, в тысячу восьмисотый год и убиваю Наполеона. И война в двенадцатом году не состоялась. Воевать — некому. Ваш муж, Варвара Ильинична, Сергей Павлович Гагарин, остаётся жив, и вы живёте с ним долго и счастливо. И совершенно не будете помнить, что война когда-то была. Потому, что для вас её не было. Это понятно?
Варвара всхлипнула. Прижала руки к горлу. Выдохнула.
— Значит, Серёжу можно спасти?
— К сожалению — нет. Давайте продолжим. Если, — начал он с расстановкой, — Наполеон умрёт, то напряжение в обществе будет продолжать нарастать… И, через некоторое время выльется в более страшный конфликт, чем Наполеоновская агрессия. В масштабную бойню. Погибнет многократно больше людей. И… И, самое главное… История может измениться так, что институт хронометрии попросту не возникнет. Понимаете?.. Поэтому мы не вмешиваемся в историю. И не позволяем делать это другим.
Варвара сидела бледная и с трудом удерживала слёзы.
— Обнаружение карманов натолкнуло нас на мысль о сохранении истории. Мы установили в одном пузыре мощную машину, — уточнил, — вычислительную машину. И туда сгружаем информацию о значительных мировых событиях. Целая группа операторов в течении полугода забивала информацию в память.
Бетти улыбалась и тихонько согласно кивала. Рыжов говорил дальше: