Мария, вытаращив глаза, сидела на лежаке.
— Я думала, он тебя убьёт…
— Не родился ещё тот, кто способен меня убить. Командуй, мам, что мне делать. Как тут эта печь растапливается?
— Не надо ничего, сынок, топить. Там, на припечке, горшок стоит, завёрнутый рушником. В ём каша с вечера.
Денис кормил мать, сидя с краю на лежаке, когда пришла Варвара Ильинична.
Она строго спросила:
— Что с тобой, Мария?
— Приболела.
— А синяк у тебя откуда?
Денис остановил враньё матери.
— Петр приголубил… Варвара Ильинична, вам, наверно, не нужно больше приходить, я уже достаточно здоров.
— А это, уж позволь, мне решать — здоров ты или болен. Ложись, задирай рубаху.
Посмотрела, покачала головой.
— С отцом дрался?… Всё, что зажило, снова ободрал.
Мария не утерпела.
— Муж на него с топором налетел. Но Ванечка ему не дался.
Закапала слёзками.
— Я уж думала не жить сыночке…
— Вон оно как… — протянула барыня. Посидела, помолчала, поджав губки.
— Значит так, Иван. Мне нужен грамотный человек, способный разобраться в амбарных книгах и бирках. Ты их просто почитаешь, и скажешь свои соображения по этому поводу. Договорились?
— Как скажете, Варвара Ильинична.
— Так и скажу…
— Вы хотите, чтобы кто-то со стороны посмотрел свежим взглядом на ситуацию?
— Вот именно. Завтра с утра приходи ко мне и начнёшь… А если преуспеешь… Ну, там погляжу… Хм… Ты смотри — «на ситуацию».
Варвара криво усмехнулась.
Вечером спектакль продолжился — Петр не успокоился. Ближе к закату он вошел в ограду с тремя мужиками.
Денис сидел на чурбачке у стены. Естественно, он сразу понял, что к чему. Вся компания направилась в его сторону.
Петр зло сказал:
— Держите его мужики.
Иван-Денис встал, шагнул навстречу. Он уже спланировал ситуацию. Двое жилистых крестьян схватили его за руки, один не знал что делать и стоял рядом, бестолково переминаясь.
Отец подошёл вплотную, зло прошипел в лицо:
— Что, сыночка? Думал, тебе всё так и простится?
Размахнулся и попытался ударить его в лицо.
Но Денис шагнул назад, сводя руки и сводя держащих его мужиков. Пётр попал в ухо одному из пособников, и тот отпустил предплечье непослушного сына.
Дальше всё пошло по плану. Два хука по удержателям свалили их в глубокий нокаут. Пинок в пах свободному пособнику заставил того упасть на траву, зажав ладошки между ног, и заскулить от боли.
А Петю оставил на закуску.
Он сказал так, чтобы слышал тот, который валялся с отбитыми тестикулами.
— Что же ты, батя, мужиков подставил. Нехорошо. У них семьи, поди, а ты с ними так поступил. Ох, нехорошо это, отец, не по-божески. Так людей подводить под монастырь. Иди-ка сюда. Дай я и тебя приголублю.
Пошёл на отступающего Петра. Когда достаточно сократил расстояние ударил батю ногой в голову хай-киком. Тот, отлетев метра на три, шмякнулся без сознания на пыльную конотопку. А Денис зашипел от боли в паху. Растяжка — ни к чёрту.
От жердяной калитки, подошедшая Варвара Ильинична закричала.
— Иван! Прекрати немедленно!
Он пожал плечами. А что прекращать-то. Всё и так закончилось.
Из дома, на крик, выскочила Мария, кинулась к Ивану.
— Сынок!
Подлетела, щупала его руки ноги, смотрела в лицо.
— Сынок, они тебя ударили? — её трясло.
— Нет, мам, не успели.
Подошла барыня. Обошла валяющихся «бойцов», потрогала.
— Ты жестоко дерёшься, Иван. Слишком жестоко.
— Виноват, матушка, Варвара Ильинична. Испортил вам мужиков. Надо было потерпеть, пусть бы уж били.
Варвара фыркнула.
— Он ещё и дурака валяет…
— Я серьёзно.
— Снова, наверно, спина потрескалась.
— Да… Наверно.
Вдвоём с Марией они стаскали мужиков к стене в рядок, чтобы не мешали на дороге. Мать принесла от колодца ведро воды, и из ковшика принялась поливать корявых вояк.
Когда те ушли… Скорее — уползли… Варвара сообщила:
— Я последний раз пришла, проверить твои раны и напомнить о твоём задании.
— Спасибо, Варвара Ильинична.
Мария, та и вовсе бухнулась барыне в ноги.
А Петр вырубился надолго. Поймать ногой в голову от Дениса, это серьёзно…
Уже по темну, Денис подошёл к лежащему у стены дома отцу. Потряс его за плечо.
— Вставай, батя, ужинать пора.
Тот вскочил.
— А!.. Что!.. Где!
— В Караганде! Клоун, блин. Встал быстро, пошёл умылся и за стол.
Петр поднялся и, пошатываясь, побрёл к висящему под навесом рукомойнику.
Утром, наскоро перекусив той же толокняной кашей, он отправился в усадьбу.
Минут двадцать топтался в прихожей, пока Варвара Ильинична не изволили выйти.
— Ты уже тут? Здравствуй, Ваня. Пойдём.
Она провела его в кабинет. Скромная обстановка, довольно старая мебель. Несколько стульев, диван. Двухтумбовый письменный стол, с чернильным прибором, медным подсвечником и, как ни странно, с примитивным микроскопом.
Варвара уловила его удивлённый взгляд.
— Павлуша увлекался рассматриванием всяких букашек через эту трубу. Ты знаешь, что это такое.
— Ну, да. Это микроскоп.
— Ты, Ваня, странный человек. Странный и удивительный. Ты много знаешь того, что тебе знать не положено… Ладно. Вот смотри.
И хозяйка извлекла из книжного шкафа несколько книг, похожих на хозжурналы. Собственно, это они и были.
— Посмотри, Ваня, вот эти записи и скажи, что ты о них думаешь.
Денис минут пять читал корявые строки, Варвара присела на стул с другой стороны стола и терпеливо ждала.
Наконец Денис спросил.
— Варвара Ильинична, как вы себя чувствуете?
Та удивилась.
— Я хорошо себя чувствую. А в чём дело?
— Вы едите слишком много сладкого. Выходит по половине фунта в день сахара, по третьей части фунта мёду и по полтора фунта изюма. Если бы это было действительно так, то сейчас вы бы лежали в диабетической коме. Так что…
— В чём бы я лежала?
— «Диабет» — это такая болезнь от избытка или недостатка сахара в крови. А «кома» — это состояние организма между жизнью и смертью. Диабетическая кома…
Варвара перебила.
— Я поняла, что ты хотел сказать.
Подумала немного, потом крикнула.
— Глаша! Глафира, зайди в кабинет!
Вошла, чуть ли не строевым шагом, крепкая женщина.
— Звали, матушка?
— Да… Вот скажи мне, Глаша, как это я съедаю по трети фунта мёда в день? Если я кладу иногда ложечку в чай для вкуса…
Глаша удивлённо молчала.
Варвара продолжила.
— Посмотри, пожалуйста. Вот это записи прошлого года. Это ты писала?
— Ну, да. Я.
— Мне всё недосуг заглянуть в твои книги, а вот Ваня посмотрел. Я его попросила. Так всё же, скажи мне, куда исчезает в таких мерах сахар, мёд и изюм?
Ключница бухнулась на колени.
— Простите, матушка! Бес попутал! Бес попутал!
«Матушка» спокойно и даже с некоторой иронией попросила:
— Встань, Глаша. Я не сержусь. Я давно замечала за тобой некоторую нечестность… Но скажи мне, будь добра, ты это всё ребятишкам скормила?
У Глафиры глаза намокли.
— Да, Варвара Ильинична.
Барыня помолчала, подумала.
— Ладно. Иди, работай. Я насчёт тебя подумаю.
— Варвара Ильинична! Больше никогда… Поверьте… Как на духу…
— Иди, иди, Глаша.
— Вы её уволите? — спросил Денис.
Гагарина усмехнулась.
— Как ты интересно сказал. «Уволите»… Если бы всё было так просто. Грамотных людей у меня нет. А Глаша — она старосты дочка, её грамоте научили… Теперь вот ты.
Она встала. Прошлась по кабинету.
— Думаю, дальше и смотреть не стоит. Тут все воруют. Я на это смотрю сквозь пальцы…
Остановилась перед Иваном.
— А что я могу сделать? Ума не приложу. И Глаша ворует, и Франц ворует…