Немец с любопытством смотрел на безусого пацана, сидящего за барским письменным столом.
— Я вас слущаю, молодой человек, — преувеличенно вежливо обратился он к Денису.
— Франц Карлович, меня интересует цена пожарного насоса.
— Защем вам?
— Так вы знаете цену, или не знаете? — Хитро прищурился Денис.
— Знаю. До тридцати пяти рублей серебром.
— Спасибо.
И немец подался по своим делам.
Варвара ждала.
— Смотрите, Варвара Ильинична, к примеру — засуха. Но тут же у вас… то есть у нас, река. И все посевы недалеко от неё. Я же по карте имения посмотрел. Все посевы вдоль реки, а дальше леса, а ещё дальше каменная пустошь. Простая вещь — водовозная бочка, пожарный насос, бригада поливщиков из двух… Пусть даже трех человек.
Тут, чуть ли не бегом, вернулся Франц.
— Я понял, щего хощет этот мальщик! Он хощет поливать посевы!
— Не только посевы, но и огороды.
— Река! — соображал немец, — Вода! Пожарная бощка! Это… Это ощень умно! Ощень!
Денис поинтересовался:
— То есть, вы меня поддерживаете?
— Надо пробовать. Надо испытать. Надо делать этот… Эксперимент. Но, думаю, этот идея хороший. Перспективный.
— Спасибо, — поблагодарил Денис за поддержку. И уставился на Варвару.
Та выпроводила немца и уселась за стол напротив Дениса.
Тот поинтересовался.
— Тридцать пять рублей серебром, для вас большая сумма?
— Конечно, большая! Я за Жасмин отдала двести рублей ассигнациями. Это примерно столько же…
Посмотрела на удивлённого Ивана.
— Жасмин — это моя лошадка трёхлетка. Буланая кабардинка.
— Ага. Понятно. Но, можно в чем-то себя ограничить. Ограничить сейчас, с тем, что в будущем доход повысится.
— Есть у меня, Ваня, запас. Есть… Триста тысяч ассигнациями в государственном банке… И… — помялась — и четыре с половиной тысяч серебром здесь. И золотом семьсот рублей.
— Варвара Ильинична, если деньги с умом вкладывать в дело, они начнут приносить деньги. А лёжа в сундуках они бесполезны.
— Да я понимаю. Не дура… Ладно. Тридцать пять рублей — не такая уж и страшная сумма. Ещё за бочку и за телегу придётся рублей шесть выложить.
— А у нас никто бочки и телеги не делает?
— Нет, — вздохнула женщина, — не делает.
3
Во дворе заржала лошадь.
Варвара Ильинична выглянула в окно.
— Помяни чёрта, так он — тут как тут.
И объяснила Соколову:
— Ливанов прикатил.
— Если он вам неприятен, так прогоните его.
— Нельзя, Ваня. Нельзя. Традиции дворянского гостеприимства…
В кабинет ввалился здоровенный мужик.
— Варвара Ильинична! Вот вы где! Здоровьичка желаю! Как вы тут, без меня?!
Хозяйка улыбнулась.
— Здравствуйте Григорий Семёнович. Проходите в гостиную. Я отдам последние распоряжения и приду.
Гость был шумным. Очень шумным. Громогласным.
Иван подсчитывал расходы на «усадебное пропитание» и прислушивался к разговору в столовой.
Варвара громко произнесла:
— Не стоит, Григорий Семёнович… Не нужно этого делать!
Ахнула, взвизгнула.
Денис быстро вошёл в столовую. Гость сграбастал госпожу Гагарину и, повалив на стол, целовал её лицо и шею. И как уж Варвара Ильинична не отбивалась, справиться с этим медведем не могла.
Соколов спокойно и негромко сказал:
— Григорий Семёнович, отпустите хозяйку.
Ливанов вспыхнул, лицо пошло красными пятнами. Ещё бы! Какой-то сопливый крепостной ему указывает. Но напоролся на спокойный взгляд Дениса, взгляд хладнокровного и уверенного в себе убийцы, и как-то… сдулся.
Он одернул костюм и обратился к барыне:
— Варвара Ильинична, почему вы манкируете мной?
Варвара, красная как свёкла, оправляла платье. Отошла в сторону Дениса и ткнула пальцем на дверь.
— Григорий Семёнович, я прошу вас покинуть мой дом…
Тот усмехнулся.
— Да куда же я на ночь глядя. Волки по лесам шалят. Позвольте я уже у вас… Переночую, так сказать.
Варвара поджала губы, посопела сердито.
— Хорошо. Глаша, постели гостю в библиотеке, на софе.
И вышла нахмуренная.
— Ваня, за мной.
Зашла в свою спальню.
— Ваня, я подозреваю его в нехорошем.
— Ну, это понятно. Я думаю, Маргошу надо на ночь поселить в вашей спальне.
— Полагаю, этого недостаточно. Сегодня ты останешься у меня, и будешь охранять мою честь.
— Как прикажете, Варвара Ильинична.
— Ночь сидеть и не спать, тебе, с твоей спиной, — тяжело. Поэтому, постелешь зипун у порога. Я бы попросила Глашу, но у неё дети маленькие дома. Их оставлять нельзя. В доме никого. А я… Я боюсь.
— Слушаюсь, Варвара Ильинична. Как скажете. И это… Ничего не бойтесь.
Денис спал у порога на огромном овчинном тулупе, лёжа на животе, не раздеваясь, накрывшись тканым покрывалом.
Среди ночи, дверь открылась, и Ливанов наступил на спину лежащего мальчишки. Соколов взвыл от боли. А Григорий потерял равновесие и грохнулся на пол.
Чиркнула спичка, Гагарина зажгла свечу.
И тут гость заорал благим матом. Маргоша, собачка, чуть больше кошки, рыча, вцепилась ему в ногу. Варвара, в одной ночной сорочке, вскочила, схватила собачонку и тянула её от Ливанова. Но острые как иголочки зубки крепко держали добычу.
Григорий Семёнович, вопя, отбрыкивался от животного и, наконец, освободился от мёртвой хватки. В одной нательной рубахе и подштанниках он валялся на полу, держась за прокушенную ногу и причитал:
— Что же вы, Варвара Ильинична, гостей собаками травите! Я же поговорить пришёл! А-а-а! Боже! Больно как!
— Видела уже… Как вы говорите… Как вам не стыдно! Вы — дворянин, и никакого уважения к даме! Подите прочь… Ваня, полей ему ногу водкой.
— А… Где?
— На кухне, в левом шкафчике штоф.
Денис с подсвечником зашёл в библиотеку.
— Григорий Семёнович, вы слышали, что барыня сказала. Давайте вашу ногу.
— Слышал, — мрачно отозвался Ливанов. И положил ногу на стул.
Иван полил водкой на следы от укуса, гость зашипел. Протянул руку, выхватил у Дениса плоскую бутылку и присосался к горлышку.
— Всё! Пшёл вон!
— Ну, как он? — Спросила хозяйка.
— Отобрал у меня водку и теперь пьёт.
— Да и ладно. Там меньше половины осталось. Давай спать дальше… Ваня, он тебе прямо на спину наступил?
Денис вздохнул.
— Да. Прямо на спину…
— Дай я посмотрю.
— Да ладно, Варвара Ильинична. Будет утро — посмотрите.
И задул свечу.
Утром он проснулся от выстрела.
Вскочил. Хозяйкина постель пуста. Вылетел на улицу. Там уже толпилась вся дворня.
Варвара Ильинична стояла на коленях посреди двора над трупиком Маргоши.
Она подняла тоскливые глаза на Ливанова. Спросила удивлённо:
— Зачем же вы так?.. Григорий Семёнович?..
Тот взревел:
— Чтобы меня всякая крыса кусала?! Я не потерплю! Я не позволю!
В руках у него дымился пистолет.
Варвара встала.
— Вы негодяй, Григорий Семёнович. Негодяй и мерзавец.
И быстро пошла в дом.
Иван подошел к мёртвой Марго. Череп собачке снесло напрочь.
Сзади Гагарина сказала:
— Ваня, отойди.
Он обернулся. На крыльце стояла Варвара с кремнёвым штуцером в руках. Денис сделал пару шагов в сторону.
Ливановский кучер, поправлявший сбрую на конной паре, запряжённой в пролётку, ласточкой нырнул за колесо. Ливанов стоял, разинув рот и выпучив глаза.
Грохнул выстрел. Варвара брякнулась задницей на крыльцо. Штуцер вылетел у неё из рук и, кувыркнувшись через перила, упал на газон.
Правая Ливановская упряжная рухнула набок и забилась в агонии.
Ливанов заорал.
— Варька! Ты что — дура?! Ты что творишь?! Я за эту кобылу двадцать рублей серебром отдал!