- Угу. У нас это... консилиум, - Гаррик даже сам удивился, как его язык сподобился ввернуть это слово.
На веранде возникла супруга Хозяина, крупных размеров тетушка, похожая на школьных директрис эпохи НЭПа, культа личности, оттепели и застоя. Вытирая красный нос платком, она всхлипнула.
Наверху что-то грохнуло или кто-то прыгнул.
- Развязался, что ли? - понижая голос, вздрогнул Гарик.
- Не-е-е-т! - навзрыд проголосила Супруга. - Это он целый день сегодня шкаф роняет... Поднимет - уронит, поднимет... Что за наказание?! О, господи Всемогущий, прости и помилуй!
Гарик незаметно подмигнул телохранителю и, когда Хозяин с Супругой, взяв по свече, пошли в дом, улучил момент, чтобы шепнуть:
- Во где сидят самые верующие! Им по долгу службы - со свечкой, как со стаканом...
В темноте Саша был не похож на себя. Скорее - на пожилого мужчину с темным лицом и благочинной, но все равно чуть насмешливой улыбкой. Или Гарику это лишь привиделось с перепугу: грохот наверху стоял неимоверный, стены тряслись.
И тут оттуда донесся вой. На кухне с сушилки посыпалась посуда, а тетушка так задрожала, что стук ее зубов был слышен в радиусе пяти квадратных метров коридора.
- Наконец-то! - прорычал какой-то ненатуральный голос. Как я рад, братишка, как рад!
Стелясь подобно тени над ступеньками, Саша бесшумно побежал наверх. Игорь, бросив сумку там, где стояли Хозяин и его Супруга, едва поспевал следом за телохранителем.
Саша сам нашел нужную дверь и, не мешкая, толкнул ее.
- Я уже соскучился! - ликующе проорал кто-то из комнаты, и вместе с воплем оттуда вырвалась страшная вонь, как из прохудившейся канализационной трубы. Забить ее были не в состоянии даже ладанные курения. По-видимому, и в склепе не могло быть такого тошнотворного смрада.
Тем не менее, Саша вошел и не поморщился. Игорю показалось, что вокруг приятеля образовалось что-то вроде поля, источающего запах мяты, имбиря, хвойного дымка и еще чего-то, чуть терпкого и очень южного. Это поле забило вонь.
- Стрелки-то сошлись, Ал! - невероятно грубым, лающим голосом прокричал связанный и примотанный к спинкам кровати подросток лет шестнадцати, худой, как скелет, с черным лицом. Ребус разгадан!
- Глотку порвешь, - негромко ответил Саша, и чудовище в человеческом облике осклабилось.
Телохранитель подошел к кровати, встал одним коленом на матрас и наклонился над лежащим полутрупом:
- Уйди! - приказал он ему и приложил руку к груди больного, густо покрытой рвотной массой. Гаррик скривился от омерзения, но жуткая маска с лошадиными зубами и ненавидящими, но необычайно умными глазами действительно куда-то убралась. - Как давно ты разбил ту вазу, тезка?
Теперь он смотрел в глаза заморенного мальчишки, больше соответствовавшего видом своему возрасту, чем до этого. В глазах подростка был отчаянный страх, и, тихо постанывая, Шурик плакал.
- Ну, и зачем было баловаться, Саш? С реликвиями надо осторожнее: не ты делал - не тебе и бить... Тем более, если ты носишь такое имя...
- Я... случайно... - проскулил Шурик нормальным, человеческим голосом.
Тут рожа вернулась, и вонь заклубилась по комнате с новой силой:
- Неужели ты не рад братцу-Тессетену, Ал?! Кстати, братишка, а ты не в курсе, почему все-таки людская молва приписывает нам кровные узы? А где сестричка-Танрэй?! Где моя маленькая обезьянка-Танрэй с её круглой попкой и соблазнительными персями?! Ты не находишь, что все это уже попахивает инцестом?!
- Ты снова выбрал человека, у которого отсутствует "валентность", Сетен... Это с твоей стороны очень глупое решение... Ты напоминаешь маньяка, ты еще не понял это за полторы тысячи лет?
- Ну, у меня слишком много дел, чтобы предусмотреть все... Вот, с вами, например, пообщаться, дорогие мои соотечественники... Вспомнить кое-что... Ведь нам есть, что вспомнить, правда, братишка?!
Саша повернул голову в сторону Гарика и не ответил. Рожа продолжала:
- Пропади вы пропадом с вашими реликвиями и регалиями, ничтожные языческие божки! Охо-хо! - подросток улегся поудобнее и пошевелил задранными кверху руками. - Хоть развяжи меня, что ли? Для разнообразия... Да, братишка Ал, а как тебе удалось выпутаться? Я недооценил тебя в свое время... Ну, самую малость, конечно... Промахнулся - и пропустил столько интересного! А уж как соскучился! Позови скорее пухленькую мартышечку Танрэй, Ал! Она ведь здесь? Ей тоже не терпится увидеть дражайшего дружка-Тессетена? А как мне не терпится чмокнуть ее в похотливые губки! А что, у нее по-прежнему такой же бархатистый животик, как и раньше? А, кудесник? - и вдруг он затараторил на каком-то тарабарском наречии, Игорь и не слышал такого - может, на суахили каком-нибудь? В любом случае, вычленить какое-то одно слово из этого потока было невозможно, даже уже услышанные имена сливались с общим фоном и терялись.
- Саш! - шепотом прервал его болтовню Гарик (он слышал подобную чушь уже несколько дней кряду и чрезвычайно утомился).
Телохранитель сказал что-то Шурику на ТОМ ЖЕ ЯЗЫКЕ (!!!) и повернулся. Игорь растерянно кивнул на больного:
- Ты знаешь, что с этим делать? Может... эт самое... врача - того?..
- Слушай, чародей! - теперь уже раздраженно прорычала рожа. - Турни-ка ты этого горе-чертогона к такой-то матери! Он со своей тупостью мне уже вот где сидит!
- Выйди, Гарик, - кивнул Саша. - Внизу, в сумке... И будь наготове...
- А что там у вас в сумке, ребятишки? - встрял Шурик.
- Сюрприз для тебя. Танрэй собственной персоной...
- Да неужели?! Сама сестренка-Танрэй не побоялась прийти к любящему маленькие пальчики на ее ножках Тессетену?!
- Ну да. "Не могу, - говорит, - без брата-Тессетена"...
- М-моя - м-моя! - иронично, но в то же время не без некоторого - показного, впрочем - умиления проблеял подросток голосом простуженного крокодила.
- Гарик, иди! - настойчиво и тихо повторил Саша.
Игорь выкатился за дверь.
*************************************************************************
- Зайдем? - спросил Гроссман, указывая на вывеску "Казино". - Может, они уже работают?
- Саша ведь сказал...
- Да что мне твой Саша? Он просто не доверяет тебе, ревнует, вот и выпендривается. А ты и поверила? Сама же говорила, что он актер еще тот!
Рената и бровью не повела:
- Даже если и так - мне, во всяком случае, это нравится. В отличие от некоторых, он хотя бы беспокоится обо мне. А в казино я никогда не была, ты же знаешь...