Но ему я, разумеется, ответил иначе:
— Хорошо, я постараюсь.
— Тогда… — сделал он небольшую паузу, вздохнув, — давай начнём со следующего: перескажи кратко всю свою жизнь.
Что?..
Я ожидал многого, но вот этого я вообще не ожидал.
Зачем ему это просить у меня? Он ведь и так всё обо мне прекрасно знает — наверняка даже больше, чем я сам. Выходит, тут смысл в чём-то другом? Впрочем, вариант, что он всем этим занимается смеха ради и никого смысла в этом на самом деле нет — я не рассматриваю — за всё время нашего знакомства он ни разу не подал ни одного знака, что он может быть таким человеком.
А значит… тут точно есть какой-то неочевидный смысл, который я пока что не вижу.
— Родился в семье среднего достатка. Родители были исследователями. Во время выполнения одной из миссий на их группу напал сильный демон. Мои родители, приказав остальной группе отступать, отвлекли демона на себя. Их группа успешно добралась до барьера, однако мои родители так более на связь и не вышли. Поэтому меня тогда взяли под свою опеку дальние родственники семьи. Далее, в возрасте семи лет, случайно помог вашей дочери, за что ваша семья в благодарность приняла меня к себе. Впоследствии я, цепляясь за факт того, что тела моих родителей так позднее и не были никем найдены, решил пойти по их стопам в исследователи, ввиду чего упорно занимался и учился, надеясь, что однажды мой Дар проявиться. Две недели назад Дар у меня проявился, и я сразу же обратился к вашей семье с просьбой, помочь мне с поступление в старшую школу, которая единственная в нашей Империи практикует выход за барьер ещё до окончания обучения. Вот, в принципе, и всё, — и закончив, я ожидал что-то услышать в ответ.
Однако…
Молчание.
В момент моего краткого пересказа своей жизни он, прикрыв глаза, сплёл руки между собой и приложил их к лицу, словно обдумывая и запоминая мною сказанное, хотя всё это он и так прекрасно знал до этого.
Тем не менее, вот я уже закончил свой пересказ, а он всё так задумчиво и сидит.
Я что-то не так сказал? Не стоило настолько укрощать? Но тогда бы это было уже не «кратко», как он сам попросил. Или нужно было наоборот ещё более ёмко, называя лишь факты, без называния моих собственных мыслей и целей? Но это, вроде бы, важные части моей жизни, выкинь их — уже будет совсем не то.
Я, кажется, что-то не понимаю…
Так, прибывая в собственных смятениях, я провёл порядком времени, пока он, наконец открыв глаза, не сказал нечто совсем неожиданное для меня:
— А теперь я расскажу тебе историю двух людей. Но сначала… давай прокатимся кое-куда.
Странность этого разговора только продолжает нарастать…
И так как сказанное им было не вопросом, он, не услышав от меня и слова, встал из-за стола и вышел из комнаты, а следом и из дома, пока я всё это время с неподдельным интересом и, не скрою, волнением следовал за ним. И только завидев нас, вышедших из дома, личный водитель Итана и по совместительству один из лучших его охранников, сразу же подъехал к нам. А после, выйдя из машины, прошёл к нам и открыл для нас обоих задние двери машины. Впоследствие же дождавшись, когда мы уселись в машину, он закрыл за нами двери и вернулся за своё водительское место.
Когда же он сел внутрь, Итан произнёс отдал крайне лаконичный приказ, сказав только:
— К заводу.
Сразу после этого машина тронулась, через пару мгновений уже быстро выехав со двора дома через автоматически открывшиеся высокие железные ворота. После же этого нас ждала достаточно долгая поездка, во время которой никто из нас троих так более не проронил и слова.
И это… крайне непривычно.
Несколько раз я видел, как Итан общается со своими служащими, и в отношении их я его, пожалуй, могу описать лишь одним словом — тиран. По отношению к своим служащим он всегда деспотичен, жесток и даже за самые маленькие ошибки зачастую наказывал довольно серьёзным штрафов. Впрочем, платит он так же каждому рабочему в несколько раз больше, чем на аналогичных работах другие работодатели.
Однако, сейчас не об этом.
Я к тому, что таким серьёзным и сосредоточенным я видел его лишь несколько раз и исключительно лишь во время работы. Когда же он со своей семьёй, частью которой он считает и меня, — он совершенно другой человек. Я бы даже сказал, он полная противоположность себя на работе. Он добрый, чуткий, спокойный, заботливый и понимающий. Сейчас же, с начала нашего разговора в кабинете, в нём ничего из этого нет, хотя когда он только вошёл домой — в нём это было.
Иначе говоря, эта тема, на которую он хочет со мной поговорить, для него крайне важная — на уровне его работы, а может — даже ещё более важная.