Сегодня она позвонила, когда Петр, сидя в своем кабинете, просматривал старые документы и собирался пригласить к себе Трунова, боевого товарища и исполнительного директора его фирмы, чтобы обсудить с ним возможность управления компанией без участия хозяина. И вообще, надо было понемногу подключать к этому Артема, коль скоро тот перешел на четвертый курс университета. Пусть постепенно вливается во взрослую жизнь.
— Петя! — услышал Булыгин в трубке, после того как робкая секретарша сообщила ему, что на линии его матушка.
Спасибо, милая Дашенька, что предупредила. Он хотя бы мог сделать глубокий вдох перед тем, как вступить в разговор с женщиной, которая родила его на свет.
— Петя! Ты меня слышишь?!
— Слышу, мама… еще как слышу, — смиренно откликнулся он.
— Здравствуй, мой дорогой.
— Здравствуй, мама. Я, к сожалению, ужасно занят. Не могла бы ты позвонить позже? Или я сам тебе пере…
— Петя! Оставь эти уловки! Мне все известно!
Это было, конечно, наивностью с его стороны: пытаться отложить разговор с матерью, уговорив ее подождать, — со ссылкой на занятость. Она никогда не слушала никакие доводы разума, почему же он решил, что сейчас будет по-другому?.. Господи, ему, сорокалетнему бородатому дядьке, до сих пор звонит мама. Собственно, сам факт, что ему звонит мама, был не так уж плох. Но Инесса Давыдовна всегда несла такую чушь…
— Что тебе известно, мама?
— Не притворяйся! Лариса мне все уже рассказала.
— Ах, Лари-иса рассказала… Понятно.
Это был один из тех редких случаев, когда свекровь с невесткой сосуществовали в мире и согласии. То есть были заодно. Этакая женская коалиция. Просто Североатлантический альянс какой-то…
— Петя, эта женщина, к которой ты ушел, загубит твою жизнь! Вот помяни мое слово! И что будет с твоим делом, с твоим бизнесом?! Ларочка сказала, что ты решил все бросить! Но это же совершенно невозможно!
— Почему?
— Господи! Ты уже лишился способности мыслить! На что мы все будем жить, если ты бросишь бизнес?!
— Отойти от дел — это вовсе не означает, что я бросаю мой бизнес. Здесь все налажено настолько, что моего участия уже и не требуется…
— Петя, избавь меня от подробностей, — холодно прервала его мать. — Я в этих делах все равно ничего не смыслю.
Кто бы сомневался…
— Я только понимаю, что оставлять такое дело нельзя ни на минуту, иначе все разворуют.
— Мама, ты, видимо, судишь по тем временам, когда работала заведующей универмагом.
— Времена сейчас точно такие же! — обиделась Инесса Давыдовна. — И люди ничуть не лучше. А как раз наоборот. Скажи мне, чем ты намерен заниматься, если уже твердо решил отойти от дел?
— Я буду писать, мама.
— Что именно? — презрительно поинтересовалась она. — Картины? Стихи? Нецензурные слова на заборе?
Ну конечно, откуда ей знать об увлечениях сына, когда все ее молодые и зрелые годы были потрачены на погоню за дефицитными тряпками и многочисленные романы с мужчинами… И все-таки это была его мать. Поэтому он из последних сил задушил свою детскую обиду и спокойно сообщил:
— Я собираюсь написать книгу.
— Книгу???
— Да, исторический роман.
— О боже…
— Представь себе, — заявил он с вызовом. — Я всегда мечтал писать, и я буду писать.
— Господи, Петя! — горестно воскликнула Инесса Давыдовна. — Все писатели и вообще все творческие личности — это сплошь алкоголики и шизоиды! Они прозябают в нищете!
Он громко вздохнул:
— Я так понимаю, что ключевое слово в нашем диалоге — это «нищета». На этот счет можешь не волноваться. Деньги я тебе буду давать. Но только тебе, а не твоим малолетним альфонсам.
— Что-о-о? — Инесса Давыдовна буквально задохнулась от возмущения. — Как ты разговариваешь с матерью, Петр?!
Не обращая внимания, он продолжал:
— Видишь ли, теперь, когда у меня появилась вторая семья, нам всем придется урезать расходную часть.
— Что значит семья?! У той женщины есть ребенок?!
— Допустим, и что?
— Как это что, Петя? Какая-то посторонняя женщина и чужой ребенок стали для тебя дороже матери?! Дороже твоего родного сына?! Если только… О боже! Петя! Я все поняла! У тебя там, в той семье, побочный ребенок, да?!
Он молчал, собираясь с мыслями.