Большую часть дня и ночи мать, откинувшись на спину, лежит на диване и только поворачивает голову — то в одну сторону, чтобы посмотреть телевизор, то в другую, чтобы сплюнуть зеленую жидкость в пластмассовую кювету. Пластмассовая кювета появилась недавно. До того мать несколько недель сплевывала жидкость в полотенце — это было не одно полотенце, а целый набор, одно все время лежало у нее на груди. Но вскоре мы с моей сестрой Бет усвоили, что полотенце на материной груди — не лучшее приспособление для сплевывания зеленой жидкости: обнаружилось, что зеленая жидкость обладает омерзительным запахом, гораздо более едким, чем можно было ожидать. (Конечно, в том, что она плохо пахнет, ничего удивительного нет, но чтоб так…) А значит, ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы зеленая жидкость оставалась там, загнивала, потом въедалась в ткань махровых полотенец. (Дело в том, что зеленая жидкость на махровых полотенцах застывала и превращалась в твердую корку; отстирать полотенца потом было почти невозможно. Полотенца для зеленой жидкости превратились в одноразовые; даже если мы использовали каждый угол, сгибали и переворачивали, а потом переворачивали и сгибали снова, срок годности каждого полотенца составлял всего лишь несколько дней, и их запасы стремительно таяли, хотя мы совершили набеги на все ванные комнаты, туалеты и гараж.) В конце концов мать стала сплевывать жидкость в пластмассовый контейнер, который достала Бет. Контейнер выглядел так, словно кто-то решил использовать не по назначению деталь комнатного кондиционера, но на самом деле нам дали его в больнице, и, насколько нам было известно, он был специально изготовлен для тех, кто сплевывает много зеленой жидкости. Специально отлитая пластмассовая кювета, кремовая, в форме полумесяца, она была удобна в обращении, и сплевывать в нее было легко. Полулежащему человеку надо держать ее у подбородка, и при желании он, производитель зеленой жидкости, может либо приподнять голову и сплюнуть прямо в пластмассовую кювету, либо дождаться, пока жидкость стечет у него (или у нее) по подбородку и сама попадет в кювету, ждущую наготове. Она была поистине грандиозной находкой, эта пластмассовая кювета-полумесяц.
— Ну как, удобная штука? — спрашиваю я у матери, проходя мимо на кухню.
— Да. Простая, как мяу, — отвечает она.
Я достаю из холодильника фруктовое мороженое и возвращаюсь в общую комнату.
Из матери вытащили желудок примерно полгода назад. К тому времени там уже почти нечего было вытаскивать — где-то за годдо этого вытащили [владей я медицинской терминологией, употребил бы здесь соответствующее слово] все остальное. Потом они привязали [какую-то штуку] к [какой-то другой штуке], надеясь, что удалили зараженный участок, и назначили курс химиотерапии. Но все, что надо, они, конечно же, не убрали. Нечто осталось там, и это нечто стало расти, вернулось, отложило яйца и незамеченным уцепилось за борт космического корабля. Какое-то время мать выглядела здоровой — делала «химию», накупила париков, а потом у нее снова отросли волосы, темнее и более ломкие. Но миновало еще полгода, и у нее опять начались боли… Наверное, несварение? Вполне могло быть и несварение: изжога и боли, а еще она сгибалась над кухонным столом за обедом; может же быть у человека несварение, тогда надо просто выпить «Тамс»[26] — Мама, тебе принести «Тамс»? — но когда она снова пошла к врачам и ее «вскрыли» (именно так они и сказали) и заглянули внутрь, оно уставилось оттуда на них, на врачей — как скопище червяков под перевернутым камнем, копошащихся, мерцающих, влажных и маслянистых — Боже милосердный! — а может, даже не червяки, а миллион крохотных подулей, и каждый — раковый городок, в каждом буйные жители обживают пригороды и знать ничего не желают ни об охране окружающей среды, ни о зонировании. Когда доктор вскрыл ее и на царство раковых подулей неожиданно пролился свет, вторжение привело их просто в бешенство. Выключи. Нахуй. Свет. Все до единого уставились на доктора, хотя у каждого городка был только один глаз — один-единственный дурной глаз посередине, и все они уставились на доктора надменно, как умеют смотреть только незрячие глаза. Пошел. Отсюда. Нахуй. Врачи сделали то, что было в их силах: целиком вытащили желудок, подсоединили то, что осталось, одним концом к другому — а затем снова зашили ее, оставив города нетронутыми, предоставив колонистов предначертанной судьбе[27], со всем их окаменелым топливом, торговыми центрами и разрастающимися предместьями, а вместо желудка вставили трубку, к которой прилагалась внешняя капельница. Капельница эта выглядела даже симпатично. Мать стала таскать ее с собой в сером рюкзаке: смотрелось футуристично, этакий гибрид синтетического пузыря льда с кисетами для жидкого питания, разработанными для космических путешествий. Мы даже придумали для нее имя. Мы называем ее «сумка».
26
«Тамс» — торговая марка нейтрализатора кислотности производства компании «Глаксо-Смитклайн».
27
«Предначертание судьбы» («божий промысел», «божественное предопределение») — американская политическая доктрина, выдвинутая в 1845 г. в статье Джона Л. О’Салливана об аннексии Техаса. Согласно ей, североамериканцы являются избранным народом, которому судьба предназначила превратить Американский континент в «зону свободы».