— Му-у-у.
Окно с его стороны открыто все время.
— Му-у-у-у-у-у-у.
Туристы, судя по всему, ничего не слышат, потому что на мосту дует ветер с Тихого океана, как всегда коварный и неугомонный, и туристам, парочкам и семьям, — они одеты легко, в футболки и шорты, — приходится выдерживать его порывы, такие сильные, что им едва удается идти прямо.
— Му-у-у-у-у-у-у-у-у-у.
Тоф даже не старается, чтобы походило на коровье мычание. Он просто произносит это слово, как человек, который говорит: «Му». Иногда он как бы его прогавкивает, сердито, но монотонно:
— Му! Му!
Трудно объяснить, что здесь смешного. Может, здесь вообще нет ничего смешного, но все-таки мы помираем со смеху. Мне от смеха трудно следить за дорогой. Я протираю глаза, пытаюсь вести ровно. В небе над нами тоненькие облачка, похожие на клочки ваты, которую порвали маленькие дети. Перед последней группой туристов Тоф проделывает номер, где как бы заикается:
— Слу-слу-слушайте, — говорит он, — с-с-слу-слу-шайте меня, — на секунду он останавливается, потом быстро втягивает воздух и: — Му-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у.
Мост заканчивается, облака-клочки рассеиваются, небо становится ясным, голубым, как на Пасху, мы оказываемся на шоссе 101, но всего лишь на секунду, а там минуем два выезда и сворачиваем у Александера, делаем петлю, проезжаем под трассой 101 и выезжаем на проезд Хедлендз. Мы проезжаем в гору прямо над Золотыми Воротами, а облака вдруг показываются внизу, они катаются по мосту, словно клочки овечьей шерсти между струнами арфы.
Мы не поехали на экзамен. Час назад мы пропустили обязательный школьный экзамен для поступающих в старшие классы, который Тоф должен был сдать, чтобы попасть в престижную бесплатную школу Лоуэлл. Неделю назад мы зашли в административный корпус этой школы — огромное белое здание на Ван-Несс, чтобы записаться на экзамен.
— Я понимаю, что мы опоздали, но, может, все-таки еще можно записаться?
— А вы кто? — спросила женщина за столом.
— Я его брат. Опекун.
— Можете показать документы на опекунство?
— Документы на опекунство?
— Да. Что угодно, где написано, что вы его опекун.
— Не было у нас никогда никаких документов.
Они настаивают.
— Что, например?
— Например, документы на опекунство.
— Нет такого документа — «документ на опекунство».
Это я ляпнул наугад.
Женщина вздохнула.
— Ну хорошо, а откуда нам знать, что вы его опекун?
Я стал думать, как мне это объяснить, но не знал, с чего начать.
— Просто я опекун, и все. Ну как мне это доказать?
— У вас есть завещание?
— Что?
— Завещание.
— Завещание?
— Да, завещание.
— О господи. Фантастика какая-то.
Я стал вспоминать, где завещание. Завещание у Бет.
— Завещание не может являться законным основанием, — снова соврал я. На самом деле в завещании я даже не был упомянут в качестве опекуна; опекуном была назначена Бет. Техническая мера, которую мы обговорили той самой зимой: официальными душеприказчиками назначаются Бет и Билл, а меня это избавляет от возни с деньгами и бумагами. Это проблема с опекунством уже возникала — где доказательства? — и всякий раз я боялся, что меня разоблачат. Оказывается, все это время я был самозванцем!
— К сожалению, без документов на опекунство или завещания мы ничего не можем сделать.
Я взял с собой все бумаги из старой школы, письма, которые присылали мне, как родителю, документы, удостоверяющие наше место жительства, где поверх адреса были написаны наши имена. Мы — команда. Мы уже много лет вместе… Все это не произвело на женщину никакого впечатления.
— Ну вот скажите, зачем мне врать?
— Послушайте, очень много неместных хотели бы, чтобы их дети учились в Лоуэлле.
— Вы что, смеетесь? Значит, я прихожу сюда и говорю, что мои родители умерли, и все это лишь ради того, чтоб записать его на этот дурацкий экзамен?
Еще один вздох.
— Поймите, — сказала она, — ну откуда мы вообще знаем, что они умерли?
— Господи. Да потому что я стою перед вами и говорю, что они умерли.
— У вас есть свидетельства о смерти?
— Ерунда какая-то, — сказал я. — Нет.
Это я еще раз соврал.
— Ну хоть какие-нибудь документы. Некрологи.
— Хотите, чтобы я принес вам некролог?
— Да, этого будет достаточно. Я думаю. Подождите секундочку. — Она развернулась и стала советоваться с мужчиной, сидевшим позади. Опять повернулась к нам. — Да, этого достаточно. Принесите некролог.