Положил трубку, походил по комнате, чтоб остыть и успокоиться. Не получалось! Хотелось высказаться! Неносимов подошел к двери в комнату жены и сказал тихо, но твердо:
— Клавдия, ты спи, но знай, что я выражаю тебе свей принципиальный протест против твоего бестактного вмешательства в мой спор с Пакупаевым.
Сказав, на цыпочках вернулся к себе, плотно прикрыл дверь и — на всякий случай — накинул на нее крючок.
Сразу стало легче.
СУРГУЧНАЯ ПЕЧАТЬ
Позвонил по телефону старый приятель Егор Борисович Бутузов, великий мастер комедийного эпизода, сказал:
— Могу подарить сюжет. Из моей собственной жизни. Я знаю, вы любите такие историйки. Хотите?
— Хочу, конечно!
— Тогда слушайте…
…Несмотря на свой почтенный возраст — за восемьдесят! — Егор Борисович до сих пор с блеском играет на сцене одного звонкого столичного театра. Зрители его знают и любят.
Живет Егор Борисович в большом новом доме в центре Москвы, в уютной однокомнатной квартирке в окружении книг, фотографий с автографами знаменитых режиссеров и артистов — его друзей, покойных и живых, и других милых актерскому сердцу сувениров. Он старый холостяк и живет один. Пищу себе готовит сам, а убирать квартиру раз в неделю приходит к нему резвая старушка Марья Степановна. Или просто — Степановна.
Поскольку старушка играет стержневую роль в этом комическом, скорее даже трагикомическом рассказе, мне придется познакомить вас с ней более основательно.
Степановне под семьдесят, но она пышет здоровьем и неутомимо-подвижна, как детская игрушка с надежным и прочным заводным устройством. Внешность у нее самая благодушно-старушечья — этакий состарившийся ангелочек с румяными щечками в симпатичных морщинках. Она большая театралка, но узкого профиля: Степановна ходит только в один театр, в тот, в котором служит Егор Борисович, и только на те спектакли, в которых он занят. Она его верная и неизменная поклонница.
И вот умирает сослуживец Егора Борисовича, тоже хороший старый актер. Гражданская панихида происходит в театре. Егор Борисович не только явился на панихиду, но еще потом и на кладбище поехал — отдать последний долг покойному товарищу и другу.
Надо же так случиться, что именно в этот день после недельного перерыва Степановна явилась убрать квартиру своего артиста.
Она поднялась на пятый этаж, позвонила. Молчание. Позвонила еще раз. Молчание! Стала стучать — молчание!
Встревоженная Степановна пошла к себе домой. А у ее подъезда сидел на переносном стульчике знакомый пенсионер Петр Фомич, читал газету.
— Здрасте, Марья Степановна! Здоровье как, ничего?
— Ничего, грех жаловаться. Чего пишут в газетке, Петр Фомич?
— Да вот артист, пишут, умер.
Марья Степановна вся похолодела. И тут же ее в жар кинуло.
— Какой артист?
— Заслуженный. Из этого… из смешного театра… Марья Степановна, постойте, куда вы?.. — Петр Фомич снял очки, ухмыльнулся. — Вот это дунула так дунула!..
«Дунула» Марья Степановна назад, в дом к Егору Борисовичу, но не в квартиру Бутузова, а прямо в домоуправление. Управдома она застала на посту — сидел в конторе, играл в шашки со слесарем-водопроводчиком. Игра шла серьезная — на пиво. Управдом был расстроен: он только что «зевнул», и слесарь проскочил в «дамки».
— Кто из вас тут главный? — спросила Степановна, неодобрительно покосившись на шашечную доску.
— Я главный! — сказал управдом. — Что нужно, бабка?
— У вас в доме артист умер?!
— Какой артист? Наш?
— Ваш! То есть наш. То есть мой!
— Вроде бы не было у нас такой неприятности! — сказал слесарь-водопроводчик. — Вроде бы я его даже видел во дворе… Третьего дня.
— Третьего дня! — горестно прикрикнула на него Степановна. — Да уже и в газетке написали. Эх вы, управители! Из-под носа у вас человека вынесли. И какого человека — артиста! А вы все в шашки прохлаждаетесь!
— Ты, бабка, не кричи в служебном помещении, — нахмурился управдом, — у меня имеется телефон товарища Бутузова. Сейчас звякну в театр, сделаем проверочку.
Он достал записную книжку, полистал ее и набрал номер телефона театра.
В театре снял трубку дежурный вахтер.
Управдом сказал по телефону:
— Нельзя ли артиста Бутузова попросить к трубочке?
Вахтер ответил:
— Хватились! Он на кладбище.
Управдом положил трубку на рычаг, сделал скорбно-значительное лицо.
— Факт подтверждается. На кладбище твой артист, бабушка. Отыгрался! Все!