— Всё, у меня батарейки сели, — выдыхает, наконец, Лика, развалившись на ковре гостиной в форме морской звезды, с растрепавшимися волосами и вспотевшим лбом.
— Так поменяй их, нам ещё репетировать сегодня, — я, в отличие от подруги, собираю скудные остатки сил и доползаю-таки до кресла, с комфортом устроившись в нём.
— Ох... А может, ну нафиг? — в голосе рыжей столько неподдельного страдания, что в театральное её должны взять прямо так, без прослушивания
— Угум, — вроде поддакивает Вероничка, но тут же изрекает с сарказмом, пародируя саму госпожу Аристову. — Вы что-о, хотите слажа-ать на конце-ерте?
— Урр, адстань! — Рыжик делает над собой усилие и переворачивается на живот, утыкаясь лицом в согнутую руку, отчего дальнейшие слова звучат не слишком отчётливо. — Я не говорю таким тоном. И вообще, почему всегда вы ленитесь, а я мотивирующие пинки раздаю? Всё, теперь моя очередь, — судя по звуку, она ещё и зевает, сладко и заразно.
— Можно подумать, можно подумать, — тоже зевнув, я дотягиваюсь до её ноги, толкнув в качестве мелкой мсти. — Нечего с всякими Пашами по ночам зажигать, тогда будешь бобра и весела.
— Я и сейчас бобрее некуда — Паше в двенадцать позвонила маме с симуляцией сердечного приступа и велела ехать домой.
Мы с Никой переглядываемся с видом «этого и следовало ожидать». Очередной воздыхатель отвалился сам собой.
— И почему тебя каждый раз на всяких уродов тянет? — риторически уточняет Вероничка.
— Потому что хорошим девочкам всегда нравятся плохие мальчики? — рыжая переворачивается обратно, так и не найдя удобного положения, а потом и вовсе садится, пытаясь подманить некстати заглянувшего в комнату кота.
Ну, если дело тут в притяжении противоположностей, но Лике явно стоит поискать парня где-нибудь в духовной семинарии… Но высказав эту мысль вслух, я получаю лишь возмущённое «пфф», да ещё и заглушённое мявом подхваченного поперек тушки Макса. Разве что Ника украдкой изображает несколько мелких кивков подряд, выражая солидарность с моим мнением.
— Ладно, пора собираться, — спустя несколько минут блаженной тишины и праздности, озвучивает витающее в воздухе решение Лика, поднимаясь. И добавляет спустя секунду уже из коридора. — Я первая в душ!
— Ты не помнишь, кто говорил, что жутко устал? — задумчиво интересуется Ника, потягиваясь.
И я отвечаю, совершенно честно:
— Понятия не имею. Но точно не вон та рыжая свиристелка, которая только что умчалась на третьей космической.
— О да, определенно не она.
В студии я набираюсь решимости продемонстрировать девочкам своё вчерашнее сочинительство. Понятное дело, для ближайшего выступления оно не годится — публика в клубе едва ли оценит, но подруги наверняка сумеют подсказать, как довести его до ума. Всё же, как ни обидно это признавать, из нас троих менее одарённая в плане творчества именно я.
Может именно поэтому то, что получается на выходе, мне совсем не нравится. Слишком велика разница между тем, что я шёпотом мурлыкала себе под нос вечером и тем, как это звучит в полный голос. Даже распевка мало помогает, скриплю как несмазанное колесо.
— Жуть, в общем, — расстроено констатирую я, закрывая глаза руками. Лучше бы молчала, вот серьёзно, а то нашла чем похвастаться, стыдоба.
— Эй, прекрати, — Ника подходит сзади, обнимая за плечи. — Ты же не планировала за пять минут шедевр на колене написать, верно? Хорошая задумка, такой себе романс вырисовывается. Причешем, доработаем, конфетка будет.