Я успеваю только выбраться наружу, а Макс уже оказывается рядом, словно тот супергерой, обладающий сверхскоростью. Не помню, как его звали, да и не до вспоминания, когда хлопнувшая дверь отрезает путь назад, а путь вперёд закрыт стоящим слишком близко парнем.
Он не делает попыток обнять меня или нечто в таком духе, даже не двигается, но обстановка всё равно накаляется, я буквально чувствую повисшее в воздухе напряжение. И, едва удержавшись от того, чтобы облизать губы, зову:
— Максим?
— М? — он склоняет голову, совсем как минут пятнадцать назад и даже бровь выгибает так же.
— Я… — понятия не имею, что я собираюсь сказать, зато Королёв, похоже, знает.
— Не заинтересована, я помню. Но дружить-то мы можем?
Надеюсь облегчённый выдох звучит не настолько громко, как показалось, когда я киваю уверенно, как-то разом успокоившись до определённых пределов:
— Дружить можем.
— Вот и отлично, — и прежде, чем я успеваю понять или, тем более, среагировать, он наклоняется и целует…
В щёку, чуть ниже скулы, не пытаясь превратить этот поцелуй в нечто большее, не сокращая расстояния между нашими телами и даже не вынимая рук из карманов брюк. Но и не отрывается сразу, продлевая прикосновение на несколько томительных секунд, за которые моё сердце, кажется, напрочь забывает, как биться.
Господи, как девица невинная, честно! Не удивлюсь, если я умудрилась покраснеть в лучших традициях Веронички, но, к счастью, фонарь висит слишком далеко, так что Максим этого точно не увидит. И, надеюсь, не почувствует, потому как по ощущениям кожа пытает покруче печки.
— Спокойной ночи, друг?
Королёв выпрямляется и отстраняется немного, давая мне простор, заодно со столь необходимым сейчас свежим воздухом. Если бы ещё и отвернулся, я точно начала обмахиваться ладошкой.
— С-спокойной ночи, — запнувшись, но быстро выправившись под внимательным и самую малость насмешливым взглядом, я осторожно шагаю в сторону, а лишь потом вперёд.
А теперь скорее домой, скорее домой, пока…
— Мина? — приходится сделать над собой усилие, чтобы вновь посмотреть ему в глаза. — Букет.
— Точно, спасибо, — я дожидаюсь, пока Максим откроет заднюю дверь и вручит мне ничуть не подвявшие ромашки, мимолётом соприкоснувшись при этом пальцами. И ухожу уже точно, буквально чувствуя лопатками его взгляд, провожающий до самых ворот, но так и не обернувшись. Что тоже требует определённых усилий.
Уже после прохладного душа и спрятанного подальше от глазастых подружек букета, я долго ворочаюсь в кровати, пытаясь найти лучшее положение для сна. Но дело, наверное, вовсе не в нём, а в противоборствующих разуме и чувствах. Где первый отвешивает ментальные подзатыльники и просит не устраивать канкан на до малейшей детали изученных граблях, а вторые… Вторые робко высказываются на тот счёт, что не может всегда всё быть плохо и должен и на нашей улице перевернуться грузовик с мармеладками.
Вот так, в сотый раз прокручивая в голове вопрос, может и вправду именно Максим сумеет понять и принять меня такой, какая есть, со всем не радужным прошлым, я и засыпаю. До последнего чувствуя запах ромашек, притаившихся на подоконнике за занавеской.
Глава 4
Утром на кухне обнаруживается только рыжая, с сонным видом медитирующая над кружкой с остатками какао и открытым Инстаграмом на телефоне. Мимолётно кивнув на сопровождающееся зевком «Утро!», я щёлкаю кнопкой чайника и забираюсь на стул, подтянув ноги к груди и уложив на них подбородок.
— А Ника где?
Вообще, именно Вероничка у нас единственный жаворонок, даже выбивший себе на этой почве рабочий день с восьми до пяти. Мол, работается ей с утра пораньше лучше, а ещё проще добираться, минуя большую часть пробок. Везёт же некоторым, а? Мне ранние подъёмы, как каторга…