Вопреки опасениям, ругаться мелкие не ругаются, но и особой приязни к друг другу не испытывают. Братец у меня, вообще, не слишком общительный и очень самостоятельный, а племяннице Королёва, похоже, ничьё общество, кроме моего, сейчас не нужно.
Да, надеялась, что дети испортят романтику — получай. Даже если пять раз успела передумать…
Накатавшись без преувеличения на каждом из имеющихся аттракционов (я, так точно на пару-тройку лет вперёд) и сдав подопечных в закрытый, но проглядываемый с улицы батутный комплекс, мы с Максом почти падаем на стоящую поблизости скамейку. Не будь ситуация и без того не накалена, я бы с удовольствием растянулась вдоль лавочки, уложив голову парню на колени, но приходится довольствоваться тем, что есть.
Тем более рука Королёва оказывается будто невзначай заброшена на верхний брус спинки, и теперь едва-едва касается моей спины через тонкую ткань футболки.
— Признаться, я надеялся, что они подружатся, — потирая пальцами свободной руки бровь, нарушает он совсем не напрягающее молчание.
— Ну, что поделать. Арсений, вообще, не слишком контактный, как маме в садике заявили.
— Странно, и в кого это он… — губы Макса искривляются в улыбке, а сам он явно специально не смотрит на меня, демонстрируя вид в профиль. Но косит одним глазом, так что щурюсь я тоже весьма демонстративно:
— Ты на что это намекаешь, м?
— Какой намекаю? Прямым текстом говорю!
Я не могу сдержаться от того, чтобы легонько толкнуть его локтём, но парень тут же перехватывает его, проскользив до ладони и взяв её в свою. И сжимает, совсем немного — захочешь вырваться, и никто не станет мешать. А потом, заметив, что я не собираюсь делать этого прямо сейчас, укладывает обе руки себе на колено, будто так и нужно, легко поглаживая большим пальцем запястье.
Я напрягаюсь, замираю на несколько томительных секунд, с трудом заставляя себя дышать ровно. Да, с кожи шрамы давно убраны умелыми руками доктора, вот только уничтожить их из памяти неспособна никакая лазерная шлифовка. Потому и приходится сделать над собой усилие, чтобы расслабиться. И надеяться, что Максим ничего не заметил.
На этот раз молчание ещё более комфортное, так что ни один из нас не спешит что-либо говорить. Так и сидим в условной тишине, переглядываясь время от времени, и следя краем глаза за детьми. Правда тот момент, когда они успевают наиграться вдоволь и устремиться к нам, умудряемся пропустить оба.
— Ты держишь Мину Лёвовну, чтобы она не убежала? — мелочь ясноглазая умудряется на раз подметить то, что её как бы и не касается, да ещё решается прокомментировать, пока самостоятельный Сенечка извлекает из бокового кармана рюкзака бутылку с водой.
— Точно! — хохотнув, соглашается коварный дядя. — Так и норовит убежать. Хочу, говорит, ещё на карусели кататься.
«О, нет!» издаю я мысленный стон, взглядом давая понять Максу, какие кары его ждут, если Таня сейчас поддержит эту идею. Но девочка, заодно с Фортуной, похоже, на моей стороне.
— Хочу кушать, — ухватив край цветастого сарафана и задирая его почти до грани приличия (отчего я сразу вспоминаю Лику, практиковавшую подобное в её возрасте), выдаёт чудо. И уточняет, чтобы ни у кого не осталось сомнений: — Пиццу!
— А я — картошку фри, — рычаще поддакивает братец, вручая мне полупустую улыбку.
— Тогда чего же мы ждём?
Макс одним движением поднимается со скамейки и вздёргивает меня следом, едва не заставив протаранить носом его грудь. И если она такая же накаченная, как выглядывающие из рукавов бицепсы, то получится бюджетный аналог ринопластики, не меньше.
— Редиска, — фыркаю я, понимая, что сделано это было очень даже специально.
— Тише, Лёвовна, не учи детей плохому, — парень делает «страшные глаза» и закидывает рюкзак на плечо, протягивая руку и явно ожидая, что на этот раз свою я в неё вложу добровольно.
— Веди уже, Сусанин.
Я ловлю сначала ладошку Тани, а затем и в кои то веки несопротивляющегося Арсения, демонстрируя, что вакантные места прочно и надолго заняты. Королёв усмехается понятливо, и начинает прокладывать путь к выходу в неожиданно образовавшейся толпе.