— Скажешь, что я наёмный носильщик, — предлагает «благодетель». — Закроешь машину?
И он направляется к подъезду, даже не проверив, как я выполню просьбу вопрос. А ещё не подозревая, как ему повезло, что характер у нас с Ликой всё же разный. Иначе лететь бы брелоку сигнализации в чей-то белобрысый затылок…
В как назло чересчур медленно поднимающемся лифте мы молчим: Макс разглядывает наскальную живопись на стенах, а я стараюсь не пыхтеть слишком явно, одновременно придумывая, что и как сказать родителям. Папа у меня предпочитает не множить теорий без необходимости и словосочетание «просто друг» способен понять с первого раза. А вот мама… В свете джентельменского поведения Королёва, а также внешней его привлекательности, настойчивых расспросов, а то и советов присмотреться к парню поближе, боюсь избежать не удаться.
— Ну, хочешь, я отдам тебе его перед дверью и спущусь на этаж ниже? — предлагает вдруг Максим, явно что-то так прочитав по выражению моего лица.
— Идём уже, носильщик, — изобразив насмешку, отзываюсь я, тщательно скрывая, насколько заманчиво его предложение.
— Уже собиралась звонить тебе, — распахивая дверь спустя секунд пять после звонка, извещает мама, не успевшая вовремя заметить Макса. Зато когда замечает, бросает на меня взгляд, в котором перемешиваются в безумный коктейль тридцать три эмоции.
— Мама, это Максим, мой друг. Максим, это моя мама, Ирина Глебовна, — быстро проговариваю я, стремясь как можно скорее разделаться с не самой комфортной частью.
— Очень… рада знакомству, — скользя взором по замысловатому треугольнику я-Макс-Сеня, растерянно отзывается она.
— Взаимно, — Макс, напротив, похоже, чувствует себя вполне комфортно, по крайней мере внешне невозможно заметить ни следа беспокойства.
Конечно, это же не ему, не сегодня-завтра, предстоит допрос с пристрастием! Ладно, не паникуем раньше времени.
— Мам, куда Сеню? — вопрос не самый глупый, потому что Его Величество Арсений Львович периодически изволят капризничать и спать исключительно в родительской кровати, а кое-кто этим капризам безбожно потворствует.
Но, очевидно, не сегодня.
— Максим, вот сюда, пожалуйста. Да не разувайтесь вы!
Он, конечно, не слушает, шустро, без помощи рук стягивая белоснежные (как только остались таковыми, за весь день?) кроссовки, и направляется к приоткрытой двери детской. А мама, пользуясь моментом, на секунду поворачивается, на этот раз со взглядом вопросительным. Я деланно безмятежно пожимаю плечами.
Да, сюрприз, что тут скажешь. С того самого переломного момента, это первый парень, с которым я мало того, что её знакомлю, так ещё и фактически привожу домой. И лучше бы поскорее смыться, пока не посыпались вопросы. Вот сейчас, Макс обуется обратно и…
— Может, останешься?
Я вздрагиваю. Не от предложения, конечно, скорее от тона, которым оно сделано — просительного, почти жалкого. Вот зачем она так, а?
— Мам… Завтра же увидимся.
— Оставайся. Папа поздно вернётся, у них сроки горят, — и снова, уже умоляюще: — Оставайся…
Макс молчит, но от этого не легче. Мне действительно не хотелось знакомить их, но ещё меньше хотелось делать его свидетелем сцены, подобной этой. Было бы несправедливым считать, что мама делает это специально, специально просит при свидетеле, будто это могло повлиять на решение. Но влияет же, ещё как. Потому как если я откажусь, вопрос почему так или иначе всплывёт по дороге домой.
— Оставайся, — предлагает голос над ухом, и я недоумённо поднимаю голову — вот этого не ожидала точно. Не думала, что он так стремится избавиться от меня. Но Королёв улыбается, как ни в чём не бывало, явно не осознавая, в какое положение меня сейчас поставил.
Не кричать же «забери меня отсюда», в самом деле.
Я медленно опускаю подбородок вниз, имитируя нечто вроде кивка.
— Ладно, — улыбка получается натянутая, но какая есть. — Вспомню, каково это — спать на диване. Только рюкзак нужно забрать из машины.
— Да, конечно, — Королёв широкой улыбкой вбивает предпоследний гвоздик в крышку моего гроба. Последним же оказывается ладонь, будто мимолётом улегшаяся поясницу и прекрасно ощущающаяся даже через плотную ткань. — Ирина Глебовна, был рад познакомиться с мамой моей… подруги.
А вот это уже осиновый кол в сердце, не меньше! Я аккуратно, но настойчиво подталкиваю его к входной двери, бросив через плечо «скоро вернусь».
В лифте мы стоим в противоположных углах, будто это может как-то помочь в полутора квадратных метрах. И если непримиримо скрещенные на груди руки не намекают кое-кому на моё мнение по поводу таких вот подстав, то закрытые глаза точно должны.