— Прости, я не должен был вмешиваться.
Я недоверчиво приоткрываю один глаз, чтобы убедиться, что выглядит Макс примерно также как и звучит — вполне искренне сконфужено. Злорадная часть души потирает ручонки, зато вся остальная с таким раскладом вовсе не согласна.
— Всё нормально. Только больше так не делай, — прошу, как ребёнка, нашалившего не в первый, да и отнюдь не в последний раз. Правда хочется надеяться, что большой мальчик Королёв более ответственен в обещаниях, чем пятилетки.
— Только…
— Максим.
Одного имени достаточно, чтобы парень улыбнулся извиняюще уголками губ и поднял ладони вверх, одновременно с мелодичным звуком остановившегося лифта. А затем левая снова укладывается мне на поясницу, словно без этого не сумею преодолеть пресловутые девять ступенек. Но слегка грубовато оборвав вопрос, который он хотел задать, я не считаю уместным привередничать ещё больше.
Я могла бы рассказать ему, если не всё, то хоть какую-то часть. Или же придумать достойную, правдоподобную причину, по которой не хотела оставаться. Вместо этого предпочитаю отмолчаться, опустив и тот факт, что моменты, когда мы с мамой за последние годы оставались наедине, можно пересчитать по пальцам одной руки.
По сути, не было такой уж острой необходимости спускаться за рюкзаком — телефон лежал в кармане, домой завтра впустят девочки, а остальное содержимое срочно понадобиться не должно. Но вспоминать юность, прощаясь в подъезде, возможно под бдительным оком любопытной, подглядывающей в глазок мамы… Нет, хватит с меня на сегодня острых ощущений.
— А куда окна выходят? — по-видимому думающий примерно в том же направлении Королёв задирает голову вверх, будто пытаясь разглядеть в одном из проёмов знакомый силуэт.
Усмешку сдержать не удаётся:
— На противоположную. Не переживайте, Геннадьевич.
— Ну что вы, Лёвовна, — сделав маленький шаг вперёд, меня оттесняют к машине, — я, если и переживаю, так исключительно за вас.
Приходит мой черёд заламывать вопросительно бровь. Правда смотрится это, наверняка, комично, а вовсе не привлекательно, как у самого Макса.
— Да что вы? И почему же, позвольте поинтересоваться?
— Потому что если я сделаю вот так… — губы замирают в считанных миллиметрах от щеки, причём вовсе не рядом с губами, скорее между «яблочком» и ухом, но попробуй, разгляди такие подробности с девятого этажа. — Тебя чуть позже ожидала бы вольная импровизация на тему допроса.
— Ты жестоко ошибаешься, если думаешь, что она не ждёт меня сейчас, — контролировать голос получается с трудом, он дрожит самовольно и непроизвольно, а ногти придерживающей лямку рюкзака руки впиваются в ладонь. Не сглатывать судорожно и не дышать слишком глубоко, чтоб не сокращать и без того мизерное расстояние до парня, и вовсе приходится на каких-то внутренних, неведомых доселе резервах.
— Макс… — это мой голос? Такой жалкий? Лучше бы молчала, вот правда.
— Спокойной ночи, друг, — он всё-таки преодолевает эти миллиметры воздуха, касаясь сухими губами кожи — короткое, но от того не менее чувственное прикосновение, разбежавшееся мелкими искрами по всему телу.
Я нахожу в себе силы улыбнуться насмешливо, хотя под чересчур пристальным взглядом сделать это ох как непросто:
— Повторяешься.
— А может, создаю традицию? — предлагает свою версию Королёв отталкиваясь рукой от крыши и выпрямляясь.
Дышать сразу становится легче. Надеюсь я скоро привыкну к этим его «дружеским поцелуям», иначе так аритмию заработать недолго. Или тахикардию? Господи, о чём только думаю.
Собрав самообладание в кучу, я ответно желаю спокойной ночи и удаляюсь к подъезду, как мантру повторяя «не бежать». Как ни старайся, не получается не думать о том, что отвези он меня, как планировалось, домой, и одним поцелуем в щёчку дело точно не ограничилось. И я не могу разобраться до конца, рада я такому раскладу или же расстроена им.
За то мизерное время, что я отсутствую, мама успевает накрыть на стол, причём в таком ассортименте и количестве, будто в гости явился целый цыганский табор. И глядя на энтузиазм, с которым она продолжает сновать по кухне, я не нахожу в себе сил признаться, что вовсе не голодна.
— Нужно было пригласить Максима поужинать! — наконец-то присев на стул напротив, с досадой восклицает она, комкая в руках край скатерти.
— Ему ещё нужно куда-то заехать, — сообщаю я, почти не мучаясь угрызениями совести за столь откровенную ложь. Как бы маме не хотелось проявить своё гостеприимство, не думаю, что я готова сидеть за одним столом с ней и Максом прямо сейчас. Да и сомневаюсь, что буду когда-либо готова.