В данный момент, лёжа в постели, Селим даже в какой-то степени впал в лёгкое оцепенение, опасаясь того, что отец приехал не только для того, чтобы справиться о его здоровье, но и для того, чтобы казнить и его, обвинив в подсиживании и угрозе правлению, которое пришло в запустение уже как год. Даже руки юноши стали ледяными, что не укрылось от Санавбер. Она всё поняла, и, одарив избранника подбадривающей улыбкой, успокоила, заверив в том, что всё пройдёт хорошо.
--Не оставляй меня, Санавбер! Мне нужна твоя моральная поддержка.-дрожащим от волнения, приятным тихим голосом попросил любимую юноша, с невыносимым душевным отчаянием смотря на неё. Она сдержано вздохнула, и, осторожно коснувшись его мускулистого плеча, легонько похлопала и заверила в том, что никуда не уйдёт.
Селим постепенно успокоился и тяжело вздохнул. В эту самую минуту, стражники открыли дверь, а Газанфер-ага объявил о приходе Повелителя, что заставило юную икбаль встать с постели и почтительно поклониться. Что, же касается её избранника, он замер в ожидании неизбежного разговора с отцом. Тот не заставил себя долго ждать, и, царственно войдя в покои, стремительно подошёл к наследнику, и, убедившись, что ему действительно лучше, грозно посмотрел на главную Калфу с кизляром-агой и спросил:
--Как вы посмели такое допустить? Разве я приблизил вас к моему наследнику не для того, чтобы вы оберегали его от всех опасностей?! Вы вообще понимаете, что за такую неосмотрительность, я немедленно прикажу вас всех казнить!
Понимая, что ситуация набирает критический, даже опасный оборот, юная Санавбер Хатун решила взять весь удар на себя, тем-самым спасая жизни всем дворцовым. Она тяжело вздохнула и осторожно объяснила:
--Великодушно простите меня за дерзость, Государь. Только покушались не на нашего Шехзаде, а на меня, его икбаль. Вероятно, кто-то из моих завистниц, ночью проник в нашу с ним спальню и подлил яд в кубок с шербетом, что стоял на прикроватной тумбочке, да и, ночью было, действительно очень жарко. Вот наш Шехзаде, ни о чём не подозревая, выпил отравленный шербет.
Воцарилось длительное мрачное молчание, во время которого пожилой Великий Султан пристально уставился на, стоявшую перед ним в почтительном поклоне хорошенькую круглолицую девчушку с золотистыми волосами, большими выразительными голубыми глазами, обрамлёнными густыми шелковистыми ресницами, обладающую пышными формами, стройной, даже утончённой талией, бархатистыми, залитыми румянцем щеками и пухлыми, манящими губками, не понимая того, как он раньше не видел такой редкостной красоты.
--Как твоё имя, Хатун и кем ты приходишься моему наследнику?-уже смягчившись из-за того, что попал под обаяние русинки, поинтересовался Повелитель. Девушка, оставаясь в том, же, положении, чуть слышно выдохнула, дрожащим от волнения. Мелодичным приятным голосом:
--Моё имя Санавбер, и я являюсь возлюбленной фавориткой нашего Шехзаде Селима. Я родом из Московии.
этом юница хорошо ощутила то, как возлюбленный незаметно для всех присутствующих в покоях, людей, крепко сжал её руку в своей, что придало ей уверенности в себе.Понимая, что Повелитель может, легко потребовать Санавбер себе в наложницы, не заботясь о том, что между ней и Селимом пылает чистая, как родниковая вода, полная огромной нежности, любовь, бесшумно появившаяся в покоях подопечной, Баш Хасеки выручила парочку искусной ложью, предварительно, почтительно поклонившись.
--Повелитель, пожалуйста простите меня за дерзость. Только я вынуждена известить Вас о том, что фаворитка Шехзаде Селима Санавбер Хатун беременна. -объявила она, уже пожирающему похотливым взглядом тринадцатилетнюю девицу, от чего та чувствовала себя неуютно, да и сам наследник, заметно занервничал, Властелину, бросив на парочку молниеносный взгляд, говорящий им о том, что они могут успокоиться, ведь Баш Хасеки из благодарности своей воспитаннице за то, что она вернула Империи наследника своим глубоким познанием в знахарстве, непременно всё уладит, чем, собственно она и занималась сейчас.
Из этого Падишах понял, что ему ничего не светит от прекрасной русинки, и, пожелав сыну скорейшего выздоровления, а его икбаль благоприятной беременности с лёгким разрешением новым Шехзаде, вышел из покоев к огромному душевному облегчению парочки, приказав главной Калфе, приготовить ему на ночь какую-нибудь Хатун и привести её в покои, которые до болезни занимал Селим. Джанфеда всё поняла, и, почтительно откланявшись, спустилась в общую комнату для того, чтобы выбрать подходящую по вкусу Султана, Хатун, хотя она уже знала кого отправит в покои-Ламию Хатун.