А между тем, морозная погода неожиданно сменилась сильной метелью, вернее даже бураном. Только это не останавливало пожилого Султана. Он мчался обратно в столицу, не обращая внимания на, душившие его, горькие слёзы, и, прекрасно осознавая, что убил последнего наследника, оставив Османскую Империю без приемника. По крайней мере Сулейман так считал, но это не так. Ведь во дворце провинции Конья, благодаря молитвам с заговорами юной фаворитки Шехзаде Селима, опасность для его жизни миновала. Теперь он, уже придя в сознание, лежал в постели своих покоев в кругу любимой Нурбану и фаворитки, которая обрабатывала ему рану специально исцеляющей мазью, продолжая, что-то шептать.
--Хатун, пощади себя! Тебе ещё детей рожать от нашего Шехзаде!-с нескрываемым беспокойством обратилась к девушке Баш Хасеки, заметившая, что её подопечная так сильно изнурила себя врачевательством и возвращением к жизни их возлюбленного, что казалось ещё немного, и сама сляжет в постель. Вид у девицы был ужасным: вся бледная, измождённая и с опухшими от недавних слёз ясными бирюзовыми глазами. Только Санавбер ничего и никого не замечала, погружённая в своё действие. Она находилась, словно в глубоком трансе, из которого вышла лишь тогда, когда всё завершила и убедилась в том, что теперь её любимый непременно поправится. Ей было даже не до, горящих в мраморном камине, дров, распространяющих по всему пространству шикарных покоев приятное тепло и медный отсвет от пламени, который дополняли свечи в канделябрах.
--Теперь всё. Шехзаде встанет на ноги через два-три дня.-измождённо выдохнула девушка, и, встав с постели возлюбленного, на краю которой сидела, пошатываясь и на ватных ногах побрела к выходу, но не пройдя и нескольких шагов, рухнула на дорогой ковёр без чувств, что заставило Баш Хасеки мгновенно выйти из глубокого мрачного забытья в котором находилась всё это время.
--Лекаря сюда немедленно!-громко крикнула она стражникам. Те всё поняли, и, почтительно откланявшись, убежали выполнять приказ. Баш Хасеки, игнорируя путающийся подол шикарного сиреневого парчового платья, украшенное золотым кружевом и шёлком с газом, кинулась к подопечной и принялась приводить её в чувства своими методами. Только девушка никак не откликалась, а всему виной было нервное и энергетическое истощение, как позже констатировала дворцовая лекарша. Девушке необходим был отдых от всего, хотя бы на пару дней.
Баш Хасеки всё поняла и приказала служанкам, среди которых была и Ламия Хатун, своей подопечной приложить все усилия для того, чтобы обеспечить своей госпоже покой. Рабыни поняли её, и всеми силами старались вести себя тихо, как мышки.
4 глава: "Я Султан?"
Два дня спустя.
В этот ясный солнечный зимний день, когда, едва ощущался лёгкий морозец, уже полностью поправившийся после ранения, Шехзаде Селим стоял на балконе своих просторных покоев и задумчиво смотрел вдаль, не в силах поверить в то, что после такого серьёзного, можно сказать, что смертельного ранения, он остался жив, благодаря Санавбер Хатун, своей возлюбленной. Но вот как ему забыть, нанесённое отцом-Повелителем, оскорбление, которым он, разом, убил в юноше всю сыновью любовь с уважением и преданностью, из-за чего из мужественной груди его вырвался печальный вздох, а в ясных серо-голубых глазах невыносимая душевная боль только усилилась. Ведь в лице жестокого Властелина Османской Империи, Селим потерял горячо любимого отца, а всё из-за того удара саблей.
--Больше у меня нет отца. Есть только жестокий и не щадящий никого Повелитель.-чуть слышно и с душераздирающей скорбью в тихом мягком голосе, потеряно произнёс юноша.
В эту самую минуту к нему бесшумно и слегка придерживая полы шёлкового нежного голубого платья с блестящим кружевом и газовыми рукавами, вышла, сияя доброжелательной ласковой улыбкой, Санавбер. Её шикарные длинные золотисто-каштановые длинные волосы были распущены и заколоты сзади бриллиантовым гребнем.
--Душа моя!-с огромной нежностью выдохнула юная девушка, раскрыв перед избранником свои широкие объятия, в которые он с трепетным и, полным искреннего умиления, вздохом он вплыл, ощущая то, как от заботы юной девушки невыносимая боль от последнего общения с Повелителем, постепенно исчезает. На душе становится тепло, легко и хорошо.
--Не думай о плохом, Селим. Не сомневаюсь, что скоро у тебя с отцом всё наладится. Возможно, он уже искренне сожалеет обо всех тех не справедливых обвинениях, что высказал позавчера.-желая, хоть немного утешить любимого, душевно произнесла юная девушка, чувствуя, с какой искренней нежностью, он гладит её по бархатистым щекам, что доставляло ей несказанное удовольствие. Она даже на мгновение закрыла бирюзовые глаза и трепетно вздохнула, чем и вызвала у него восхищение.