Нурбану пришлись по душе слова подопечной. Она одобрительно кивнула и захотела сказать ей ещё несколько мудрых слов, как в эту самую минуту, в покои к госпоже пришла Дженфеде-калфа, с прискорбием, объявившая о том, что Падишах только что отошёл в мир иной.
готовься, Санавбер! Сегодня, тебе вместе с Селимом предстоит, провести ночь по-взрослому!-приказала девушке Султанша.Девушка всё поняла, и, снова почтительно поклонившись, ушла, решив не спорить.
Чуть позже, облачённая в лёгкое бледно-зелёное платье и кружевной кафтан, Санавбер Хатун робко вошла в тайный сад, где в данный момент находился друг её трепетного сердца Шехзаде Селим, а точнее, одиннадцатый Падишах Османской Империи. Он сидел на каменном холодном полу, весь потерянный, печальный и задумчивый, а в ясных серо-голубых глазах блестели слёзы искреннего отчаяния.
Бедняга выглядел растерянным и не понимающим того, как ему нести такую невыносимо тяжёлую ношу, как управление огромной Империей. Он был просто в ужасе, из-за чего даже не обращал внимания на лёгкий морозец.
Зато это заметила прекрасная юная девушка, уже успевшая, замёрзнуть из-за своего лёгкого облачения. Она даже вся дрожала от холода.
--Повелитель, идёмте в ваши покои! Здесь очень зябко! Ещё простудитесь, а завтра принятие присяги у Вас!-дрожащим голосом, заботливо предложила ему юная девушка, осторожно дотронувшись до мускулистого плеча венценосного возлюбленного. Он вздрогнул от неожиданности, но, заметив присутствие возле него Санавбер, в миг, вышел из ступора и потрясённо посмотрел на неё.
--Что ты здесь делаешь?-недоумевая спросил он её. Она ласково ему улыбнулась, и, тихо вздохнув, ответила:
--Я пришла за Вами, мой Султан.
Селиму ещё был чужд такой титул, хотя он и понимал, что ему уже необходимо постепенно привыкать к столь важной для себя и огромной Империи роли.
--Санавбер, как я буду править Османской Империей? Ведь я ещё не готов к столь важным для меня обязанностям! Что мне делать? К чему сначала следует приступить?-рыдая навзрыд, и с ужасом в серо-голубых глазах восклицал молодой Падишах, чувствуя, нарастающую в нём, панику, от чего голова шла кругом.
Зато его возлюбленной было уже не до его душевных терзаний и горьких слёз. Она потеряла сознание, упав на холодный пол, что и привело Селима в чувства. он мгновенно успокоился, и, подхватив юную девушку на руки, стремительно пошёл в лазарет.
При этом, Санавбер была вся горячая, в поту, не говоря уже о том, что о том, что её мучил невыносимый кашель, смешанный с горячкой.
--Что с ней? Она поправится?-встревоженно спросил дворцовую лекаршу молодой Султан, не находя себе места от беспокойства. Та поняла его, и, тяжело вздохнув, известила:
--У вашей фаворитки пневмония, Повелитель! Она обязательно поправится. Ведь у неё крепкий организм.
Селим ничего, не ответил, вместо этого, он продолжал находиться возле любимой девушки, периодически меняя ей влажные компрессы на шелковистом лбу, в терпеливом ожидании того, когда она, наконец, очнётся. Султан, мысленно корил себя за то, что это именно по его вине, Санавбер находится между жизнью и смертью. Ведь это из-за его душевных: паники с отчаянием, она простыла.
--Селим!-позвала возлюбленного юная девушка, не открывая глаз.
--Я здесь, любимая!-отозвался Султан, нежно целуя девушку в солёный и влажный от пота горячий лоб, мягкими тёплыми губами, и, не говоря больше ни единого слова, он подхватил возлюбленную на руки и отнёс в, теперь уже свои, главные покои.
Среди ночи, когда в главных покоях догорели все свечи, и стало совсем темно, не говоря уже о том, что очень тихо, молодой Султан проснулся от того, что, лежащую рядом с ним в постели, юную девушку бил сильный озноб, который никак не мог утихнуть, хотя она и была укрыта тёплым одеялом.
Из этого, молодой Падишах сделал для себя неутешительный вывод в том, что дело совсем худо. Необходимо срочно принимать вынужденные меры, иначе его любимая погибнет. Такого Селим не хотел допустить, и, наконец, решившись, пылко поцеловал девушку в, дрожащие от озноба, алые губы, после чего, откинув одеяло в сторону, произнёс:
--Сейчас, я тебя согрею, Санавбер!
Затем, он избавил их от, мешающей им, одежды, обрушивая на юную девушку, жаркие поцелуи, головокружительные ласки с крепкими объятиями, во время которых, осторожно воссоединился с ней в трепетном, но знойном акте любви, во время которого Селим, наконец, зачал своей возлюбленной ребёнка, после чего, они снова пылко поцеловались и уснули, крепко прижавшись друг к другу.
Помня о том, что у него сегодня принятие присяги у верноподданных: визирей, беев, кадиев, улемов и воинских подразделений, Селим проснулся, едва только рассвело, и, убедившись, что его любимой стало, значительно лучше, он вздохнул с огромным облегчением и прошёл в хамам, после которого с помощью слуг, как то было заведено по дворцовому церемониалу, облачился в торжественное одеяние и направился на площадь, где уже все собрались для принесения присяги новому, да ещё к тому, же, молодому, уже одиннадцатому Падишаху Османской Империи.