--Приятно слышать о том, что ты осознала свою ошибку, Хатун! Отныне и впредь, запомни раз и навсегда: вздумаешь со мной играть в подобные вещи дальше, я сам тебя придушу и отправлю на дно Босфора!-немного отдышавшись и собравшись с мыслями, угрожающе заключил молодой Султан, обращаясь к, горько плачущей и сжавшейся в клубок, юной девушке. Она всё поняла, и, судорожно сглотнув, кивнула, что постепенно смягчило светловолосого парня. Он сдержано вздохнул, и, ласково пригладив иссиня-чёрный шёлк её спутанных длинных волос, что заставило девушку испуганно вздрогнуть, быстро оделся, а затем, сказав ей о том, что с завтрашнего дня она станет жить в отдельных покоях, не говоря уже о том, что ей будут выделены в услужение рабыни, личная калфа и два аги, как полагается султанской невесте, ушёл в свои покои, провожаемый её, по-прежнему полным горьких слёз, отрешённым взглядом. Немного выждав и осознав, что теперь она осталась в гордом одиночестве, Назенин горько расплакалась от того, что не так она себе представляла момент расставания с невинностью, но понимая, что её дела за неё никто не сделает, Назенин нашла в себе силы для того, чтобы немного успокоиться, и, подняв с пола шёлковую сорочку, оделась, при этом, продолжая, находиться в глубокой мрачной задумчивости.
Вот только обида на Повелителя из-за того, с какой, хотя и вполне себе справедливой жестокостью, поступил с ней, вызвало у юной девушки новый поток горьких слёз. Она даже села на пол, и, прижав колени к груди, скрытой под светлым шёлком сорочки, расплакалась.
В таком плачевном состоянии подопечную застала, войдя к ней в коморку, одетая в синее платье, Лалезар Калфа, уже успевшая, её хватиться из-за длительного отсутствия.
--Что произошло, Назени?-встревоженно спросила, горько плачущую и крепко прижимающую к груди вольную грамоту с султанской печатью, юную девушку главная калфа , но, увидев смятые простыни с кровавыми пятнами от утраченной невинности, поняла, что несчастная девушка подверглась сейчас надругательству, из-за чего пришла в ещё больший ужас, но для того, чтобы попытаться спасти остатки её чести, накинула на её обнажённые плечи шерстяную шаль, не терпя никаких возражений, заботливо подняла с колен, и, обнимая так, словно Назенин была ей родной дочерью, повела в главные покои, для того, чтобы просить у Повелителя сурового наказания для насильника, посмевшего, покуситься на девушку, отчаянно пытавшуюся, отговориться:
--Это лишь мои проблемы, Лалезар! Не стоит в них ввязывать Властелина!
Так они, споря друг с другом, дошли тяжёлых дубовых дверей, ведущих в главные покои, у входа в которые, женщин встретил хранитель Аслан-ага, известивший их о том, что Повелитель отдыхает в приятном обществе любимой жены Хасеки Санавбер Султан.
А тем временем, в своих покоях молодой Султан отдыхал, удобно устроившись на парчовой тахте, лениво попивая ромашковый шербет из серебряного кубка, пытаясь, привести мысли в порядок после, весьма эмоционального выяснения отношений с Назенин Хатун. Конечно, он поступил с ней омерзительно, вернее даже безнравственно и, как преступник, наказание которому-позорная казнь, а с другой стороны, Назенин обошлась с ним вчера, тоже не менее отвратительно так, что и по сути дела, парочка была в расчёте. Вот только, почему-то хрупкая душа венценосного юноши никак не могла найти себе покой из-за, свершённого им над юной девушкой, надругательства.
--Аслан-ага!-громко позвал парень своего хранителя покоев. Тот не заставил себя долго ждать, предварительно прогнав Назенин с Лалезар обратно в гарем и представ перед, затуманенным от невыносимой душевной усталости, взором властелина в почтительном поклоне.
--Будут какие-то распоряжения, Повелитель?-осведомился у него парень, тем-самым выводя своего монарха из его мрачной задумчивости. Тот одобрительно кивнул и приказал:
--Принеси мне кипрского вина! Я обо всём забыть хочу!
Аслан-ага всё понял, и, почтительно откланявшись, ушёл.
Потянулись бесконечные минуты ожидания, но Аслан-ага так и не вернулся, что нервировало Селима. Поняв, что вина ему так и не дождаться, парень с разочарованным вздохом улёгся на тахте и уснул.
В эту самую минуту, бесшумно открылись тяжёлые дубовые створки двери, и в, залитые медным мерцанием от, горящих в канделябрах, свечей, покои царственно вошла, одетая в атласное бледно-голубое платье с бархатным тёмно-бирюзовым и, обшитым золотым кружевом, кафтаном. Хасеки Санавбер Султан, шикарные, вьющиеся золотисто-каштановые волосы которой, были распущены. Она мягко приблизилась к мужу и почтительно ему поклонилась, но, заметив, что любимый спит, нежно вздохнула, не говоря уже о том, что доброжелательно ему улыбнулась, после чего, заботливо укрыла его тёплым одеялом, а сама села рядом с краю, ласково поглаживая мужа по шелковистым светлым волосам.