--Станем по долгу душевно беседовать обо всём, что к тому времени накопится в наших душах, а когда поймём , что уже поздно и пора спать, просто уснём, прижавшись друг к другу, как любящие брат и сестра.
Селиму пришлась по душе её затея, из-за чего он утром даже решил, настоятельно просить у Нурбану не нападать на девушку, зная, что после каждого их ночного свидания, она возвращается из его покоев невинной, как утренняя роса на траве.
Они так и проговорили до поздней ночи, пока ни уснули, прижавшись друг к другу, как брат и сестра, и проспали до самого утра, после чего, уже переодетая в льдисто-розовое атласное платье с кружевным кафтаном и блестящими рукавами, юная девушка вернулась в гарем, где в сопровождении старшей Калфы была сопровождена в отдельные, выполненные в спокойных, даже холодных, но всё равно уютных постельных синих и голубых тонах. Конечно, она ничего не понимала, для чего Баш Хасеки приказала переселить её сюда, не говоря уже о том, что выделила ей двух рабынь в услужение, которые были лет на пять-шесть старше самой Хатун, ведь она ничего такого не сделала для подобных милостей.
--Поздравляю тебя, Хатун, в том, что тебе удалось влюбить в себя нашего Шехзаде на столько, что он чуть свет уже пришёл ко мне, весь сияя счастьем! Ты оживила его, заставив снова радоваться жизни. Только этой ночью постарайся быть с ним, как нормальная наложница, а не как друг.-плавно переходя с доброжелательного на наставленческий тон, властно произнесла, цаственно вплывя в покои воспитанницы, одетая в зелёное бархатное платье с золотыми парчовыми вставками, шёлковым лифом и рукавами, Нурбану Султан, шикарные иссиня-чёрные волосы которой были подобраны к верху и украшены бриллиантовой короной, переливающейся всеми цветами радужного спектра от ярких солнечных лучей, озаряющих просторную комнату.
Юница, хотя и заметила Баш Хасеки, не говоря уже о том, что почтительно поклонилась, но осторожно и, как ей казалось деликатно произнесла:
--Вы уж простите меня, госпожа, за дерзость. Только позвольте нам с Шехзаде развивать наши отношения постепенно.
Нурбану, аж, всю бросило в жар, из-за чего она влепила воспитаннице звонкую пощёчину с грозными отрезвляющими словами, напоминающими собой, скорее визг, чем возмущение:
--Учить она меня вздумала! Ах ты, дерзкая девчонка! Не забывай, что ты всего лишь постельная игрушка! Знай своё место, иначе пожалеешь, что на свет родилась!
Потирающая, горящую от удара щеку, сидящая на тахте из синей парчи, Санавбер Хатун достойно выдержала яростную тираду Баш Хасеки, не проронив ни единого слова, хотя и была сильно уязвлена. Она предпочла промолчать и не наживать себе ещё больших проблем, что взбесило Баш Хасеки ещё больше, из-за чего она гневно взвыла и, как ошпаренная, выбежала из покоев воспитанницы, оставив указание Дженфеде, готовить Санавбер сегодня к ночи с Шехзаде и с кизляром-агой проследить за тем, чтобы в это раз всё произошло, как полагается.
Старшая Калфа проводила Баш Хасеки потрясённым взглядом, затем выждала немного, и, вернувшись к, уже погружённой в глубокую мрачную задумчивость юной икбаль, тяжело вздохнула и посоветовала:
--Хальве можно и с эмитировать. Сейчас, я тебе расскажу ка это сделать, но это опять зависит от того, на сколько сильно наш Шехзаде тебя ценит и дорожит. Хотя, если исходя из недавнего его разговора с Баш Хасеки, он тебя любит. Тем, же лучше. Так вот, во-первых: надо разорвать платье, в котором ты придёшь вечером в его покои. Во-вторых: надо убедить Шехзаде порезать ногу, либо себе, а лучше тебе на ступне, что даст слугам, прибирающим утром покои, понять о следах твоей утраченной невинности. В-третьих: стоните так, словно между вами происходит жарких половой акт. Думаю, Шехзаде здесь сообразит. Наконец, в-четвёртых, что важно: за пару минут до того, как тебя при Нурбану Султан начнёт осматривать акушерка, дай ей мешок с золотом, чтобы она подтвердила перед госпожой, что ты больше не девственница.
От её внимательного взгляда не укрылось то, как юная подопечная, заинтересованная мудрым советом старшей калфы гарема, погрузилась в глубокую задумчивость. Джанфеде не стала ей мешать и бесшумно ушла, обещая прийти вечером за ней, чтобы приготовить к ночи в покоях юного Шехзаде.
2 глава: "Начало любви. покушение на престолонаследника".
Тем, же, вечером, одетая в шикарное шёлковое платье льдисто-синего цвета с серебристым кружевным кафтаном и газовыми рукавами, юная девушка, длинные золотисто-каштановые вьющиеся распущенные волосы которой были украшены бриллиантовыми и топазовыми нитями, уже стояла в нежных объятиях юного Шехзаде Селима, добровольно утопая в ласковой бирюзовой бездне его красивых, излучающих огромную любовь и понимание, при этом парочка не обращала внимание на лёгкое медное мерцание, горящих в золотых канделябрах, свечей и тихое потрескивание дров в камине, распространяющего по всей просторной комнате приятное тепло. При этом от внимания парня не укрылось то, что его любимая чем-то сильно опечалена, из-за чего он ласково погладил её по бархатистым щекам и чуть слышно прошептал: