--Мы сейчас, сами того не ведая, нарушили наш вчерашний уговор о том, что между нами не будет никакой постели до тех пор, пока мы ни полюбим друг друга.
Юноша, не говоря ни единого слова, понимающе вздохнул и снова принялся пылко целовать девушку.
А в это самое время, свечи в канделябрах постепенно догорели и потухли. Наступила темнота с тишиной, а вволю, на общавшаяся друг с другом, парочка, вскоре забылась крепким сном, лёжа в нежных объятиях друг друга, даже не догадываясь о том, что над их, зародившейся, но ещё робкой любовью, как и над жизнью самого юноши, нависла огромная смертельная опасность в лице деспотичного и уже лишившегося разума от бесконечных подозрений в заговорах Султана Сулеймана, на которого, ещё днём, во время пятничного шествия в мечеть Сулеймание, было совершено покушение кем-то из недоброжелателей юного Престолонаследника, на которого и свалили вину за организацию.
Стамбул.
Дворец Топкапы.
Пребывающий в пылу ярости и страха за свою жизнь, пожилой Правитель огромной Империи ждал от главного кадия фетву на казнь последнего Шехзаде. Властелин стоял на своём мраморном балконе, и, не обращая внимания на сильный снегопад, с мрачной задумчивостью смотрел на, скованный льдом, Босфор, при этом, его морщинистое лицо было хмурым.
Сулейман, конечно, понимал, что, в случае казни последнего сына и его скорой смерти, он, тем-самым ввергаем Османскую Империю в смуту. Вот только страх за свою жизнь был выше здравого смысла и желания разобраться во всём, не говоря уже о том, чтобы выслушать объяснения Престолонаследника, который ни в чём неповинен.
Это знала, теперь уже, единственная жена Султана Гюльфем Хатун, которая все эти годы предано служила и являлась мудрым, скромным другом семье, поддерживающим, либо порицающим каждого члена Династии за их определённые поступки и всеми силами старающаяся, находиться в дали от всех конфликтов, но не сейчас, когда на кону стояло будущее Династии.
Молодая темноволосая приятной внешности женщина сорока лет, одетая в тёмно-синее бархатное платье, вышла на балкон главных покоев, и, почтительно поклонившись мужу, предприняла отчаянную попытку вразумительно убедить Повелителя в том, что его Шехзаде оклеветали и он ни в чём не виноват.
--Сулейман, ради милостивого Аллаха, пощади Шехзаде Селима! Он не виноват в том, в чём ты его отчаянно пытаешься обвинить! Не бери себе ещё один грех на душу! Ведь у тебя больше нет наследников! Не губи ещё одну безгрешную душу! Подумай о будущем нашей огромной Империи, что с ней тогда станется!
Только Султан оказался очень упрям, горд и себялюбив для того, чтобы прислушиваться к разумным словам кого-либо. Он уже всё решил, и несчастному Шехзаде Селиму суждено стать последней жертвой жестокого отца.
Понимая, что никакие разумные доводы со слёзными мольбами не действуют на этого деспота, Гюльфем обречённо вздохнула, и, почтительно откланявшись, вышла из главных покоев, и, экстренно собрав в тайном саду всех: начальника дворцовой стражи, хранителя покоев, кизляра-агу, Хазнедар и ункяр Калфу, провела с ними инструктаж о том, что, когда принесут во дворец фетву на казнь Шехзаде Селима, чтобы её доставили сначала к ней в покои, а она уж решит, как ею распорядиться.
--Пора возводить на трон единственного Престолонаследника, а Султана Сулеймана ссылать к предкам! Только так мы спасём Империю с Династией от смуты!-воинственно заключила молодая женщина, поддерживаемая своими союзниками.
Тем, же, вечером, фетву всё-таки доставили во дворец, но она попала в руки к Гюльфем Хатун, которая быстро, подделав почерк главного кадия, переписала её на отказную вместе с печатью, а настоящую сожгла в камине. Султану передали лишь переписанную. Он прочёл её, и, ещё пуще рассвирепев, внезапно почувствовал себя плохо и впал в кому.
Всё. Отныне юному Престолонаследнику больше ничего не угрожало. Теперь он мог продолжать наслаждаться жизнью в своём санджаке и терпеливо ждать знаменательного дня, который сделает из него нового Справедливого Правителя Османской Империи.
Конья.
Дворец.
А тем временем, ничего не знающий о, происходящих во дворце Топкапы, событиях, юный престолонаследник ужинал вместе со своей прекрасной юной фавориткой Санавбер Хатун, которая была, как всегда обворожительна и желанна, не говоря уже о том, что свежа, как роза в саду, а это изящное шёлковое платье цвета бледного жёлтого яблока с золотым кружевным кафтаном и газовыми рукавами, идеально подходило к шикарным распущенным длинным волосам, в которые были вплетены янтарные нити.
Молодые влюблённые голубки удобно сидели на, разбросанных по полу, мягких подушках с яркими наволочками, выполненными из парчи, жаккарда, шёлка и бархата, которые по краям расшиты золотой бахромой, и кормили друг друга с рук, что напоминало забавную любовную, вызывающую у обоих, весёлый звонкий смех, серебряным колокольчиком, разносящимся по просторным, залитым лёгким медным мерцанием от, горящих в канделябрах, свечей.