Баш Хасеки презрительно фыркнула и перед тем, как уйти, небрежно бросила:
--Да! Это сделала я! Тебе легче стало?!
После чего, не говоря больше ни единого слова, Нурбану с царственной грацией развернулась и ушла, оставляя надоедливую Хатун в одиночестве.
А тем временем, юная Санавбер уже забылась крепким сном, лёжа в своей постели, свернувшись в клубок, подобно кошке, не сомневаясь в том, что возлюбленный снова призовёт её к себе в покои.
Только девушка не учла одного, что, успев изрядно, истосковаться по ней юный Шехзаде, одетый в парчовый кафтан цвета морской зелени, сам явился к ней в покои, чем и невольно всполошил весь гарем, который до сих пор шумел, как растревоженный улей, но парню было всё равно. Он нуждался в тепле и ласке любимой девушки. Конечно, молодого человека мучили угрызения совести из-за того, что всю ночь душевно проговорил с ней вместо того, чтобы спать. Даже сейчас он стоял возле её постели и заворожённо любовался ею, мысленно признавая, что в эти самые минуты, Санавбер похожа на прекрасного ангела. Она была такой, же, чистой, невинной, умиротворённой, обворожительной и, наконец, желанной.
От понимания этого, юноша умилённо вздохнул и добродушно заулыбался, сам не заметив того, как плавно опустился возле неё на колени и самозабвенно принялся ласково поглаживать её по бархатистым щекам, чем разбудил любимую, из-за чего она вздрогнула от неожиданности, но лениво открыв бирюзовые глаза, увидела перед собой своего возлюбленного, из-за чего её, так и взывающие к новым головокружительным неистовым поцелуям, алые губы медленно расплылись в ласковой улыбке
--Селим, с тобой не поспишь.-трепетно выдохнула юная девушка, и, не говоря больше ни единого слова, сама прильнула к его мягким тёплым губам с жарким поцелуем, и. обвив мужественную шею изящными руками.
--Нет.-уловив её шутливый тон, добродушно рассмеявшись, заключил юноша в перерыве между их поцелуями. Девушка всё поняла и измученно вздохнула.
Чуть позже парочка лежала в постели, прижавшись друг к другу и о чём-то тихо разговаривала, не обращая внимания на время, а между тем, вечер плавно вступал в свои права. За окном плавно сгущались сумерки, окрашивая всё вокруг в: синий, тёмно-голубой, фиолетовый и зелёный тона. Во дворце слугами зажигались факелы и свечи в канделябрах, но, а ближе к ночи из темницы вышла Ламия Хатун, решившая отомстить проклятой москальке тем, что пробралась в её покои, и, не обратив внимания на то, что рядом с ней спал Шехзаде, влила в стоявший на тумбочке серебряный кубок с фруктовым шербетом, переданный ей незаметно каким-то молоденьким агой яд с оспой. Только Хатун не учла одного, что из-за невыносимой жары в покоях его возлюбленной, юноша ненадолго проснётся и выпьет всё содержимое кубка, так как ему сильно захочется пить.
Утром юная икбаль проснулась от того, что её любимый весь горел, обливаясь потом и бредил. Она ничего не понимала, пока хорошенько его ни осмотрев, к своему ужасу обнаружила оспиные высыпания на всём его красивом мускулистом теле. Это заставило Санавбер мгновенно собраться с мыслями, и, выбравшись из постели, выйти из покоев и позвать к себе главную смотрительницу гарема Джанфеде. Когда, же она подошла к не на шутку чем-то встревоженной фаворитке и спросила, что той нужно, девушка приказала никого к ней в покои не впускать из-за того, что их Шехзаде отравили оспой. Теперь он находится между жизнью и смертью, откуда юница, непременно вытащит его всеми ей доступными и недоступными средствами. Главное не устраивать панику в гареме.
Кадфа всё поняла и пообещала всё исполнить. На этом они расстались. Санавбер вернулась в покои, и, взяв из тайника шкатулку с зельями, ядами и противоядиями, принялась искать необходимое, но его не оказалось, из-за чего девушка принялась варить его самой. Для этого ей понадобились необходимые травы, собственная кровь и заговоры. Затем, смешав все необходимые инградиенты, девушка принялась варить над камином необходимое целебное зелье, читая древние заклинания с молитвами, которым её в своё время обучила покойная бабушка.
3 глава: "Ярость Султана".
Вот только как бы главные служители гарема юного престолонаследника вместе с его Баш Хасеки ни пытались всё скрыть и сами справиться, известие о страшной болезни Селима достигло Стамбула, а именно дворца Топкапы, где уже несколько дней, как оправился от внезапной комы Султан Сулейман.