Надо было выработать какой-то план действий: возвращаться к кораблю и поднимать тревогу или продолжать преследование – благо радар «Бархана», хоть и дерьмовенький, а сечет-таки норовящий ускользнуть и невидимый в зыбкой мгле горизонта флайер.
Русти выбрал последнее – если «Леди» заминирована, то рванет она где-то через считанные минуты – иначе такие дела не делаются. И Русти с его благородным порывом спасти друзей, в лучшем случае, останется в буквальном смысле этого слова у разбитого корыта, с полусуточным запасом кислорода, один на всей планете… Нет, не один – как минимум, на пару с озверелым бандитом, имеющим чистое позиционное преимущество. А то и вообще – костей не соберет, вернувшись к «Леди» как раз к моменту срабатывания «сюрприза» Джона-Ахмеда.
А вот если он немедленно задержит и «прокачает» подлого шкипера, то можно будет, по крайней мере, спасти одно из двух – или «Пепел», или собственную жизнь. А если не телиться слишком долго и ущучить мерзавца немедленно – может, и «Леди» уберечь удастся. Открытого боя Русти не слишком опасался – на сиденье рядом с ним был свален весь арсенал найденного по сусекам «Леди» оружия. Кроме того, на его стороне был фактор неожиданности.
Ущучить мерзавца немедленно не удалось. Едва разогнавшись до крейсерской скорости, «Бархан» чуть не проскочил мимо брошенного на обочине пустого флайера с эмблемой «Леди Игрек». Русти, чертыхаясь, сдал назад и довольно неумело замаскировал свой «корабль пустыни» в первых же попавшихся развалинах. Потом прихватил удобно ложащийся в ладонь парализатор, автомат, с примотанным изолентой запасным рожком, сунул в карманы куртки пару свето-шумовых гранат и, пригибаясь как можно ниже, короткими перебежками побежал к флайеру.
Тот стоял «под парами» – с ключом в замке, тихо вибрируя движком. То ли подлец Чики собирался вскорости снова быть здесь, то ли, наоборот, – в спешке наплевать ему было на то, в каком виде бросил он свое транспортное средство. Следы Джона-Ахмеда, четко оттиснутые в мерзлом песке, вели от флайера в сторону узкой ложбинки между двумя угрюмого вида сопками. Русти поначалу не придал внимания второй – еле заметной – ниточке следов, частых и мелких, перевившейся с цепочкой следов капитана «Леди».
Потому-то Русти чуть и не расстался с перепугу с жизнью, к когда путь ему заступила, вывернувшись из-за обломков рухнувшей стены, рыжая, тощая до облезлости и предельно наглая Марго.
Бока клятой твари заходились обморочно глубокими вздохами, словно она задалась целью прорвать-таки ребрами собственную шкуру.
Конечно, взятый сам по себе расклад сил – увешанный оружием мужик против облезлой кошки – делал ситуацию скорее забавной, нежели серьезной. Однако, когда при попытке Русти пересечь некую невидимую линию, вдоль которой уверенно барражировала Марго, рыжая тварь испустила невообразимый («Прямо нечеловеческий», – пояснял впоследствии Русти своим слушателям) вопль, боцман злодеями погубленного «Констеллейшн» призадумался. При попытке приложиться по ней из относительно бесшумного парализатора Марго с невероятной быстротой скрылась за той же руиной, из-за которой появилась, и, как только Русти опустил ствол, возмущенно заорала оттуда с удесятеренной силой.
Пускать в ход автомат, лишенный, как назло, глушителя, или хвататься за гранаты для того только, чтобы заткнуть глотку одуревшей животине, означало бы выдать себя и тут же из охотника самому превратиться в дичь.
«Леди» не торопилась ни взлетать на воздух, ни выходить на связь. Так что смысл происходящего не становился яснее. Проклиная все на белом свете, Русти залег в ложбинку под обвившими остатки стальной арматуры зарослями здешнего кустарника и принялся углублять свое ложе, превращая его в разновидность окопа.
Осмелевшая Марго выползла из своего убежища, скосилась на Русти сверху и снова – укоризненно на сей раз – заорала.
Уже чисто машинально, словно по карманам своей домашней куртки, он похлопал по многочисленным закоулкам – с клапанами и без – рабочего комбинезона и не без удивления обнаружил припасенный еще с обеда сандвич, содержащий неплохой кус филе какого-то несчастного плода успехов генетической инженерии и такой же шматок сыра. Все это – с небольшими примесями хлеба и кетчупа. При виде содержимого порядком раздавленного пластикового пакета Русти во всей ее полноте испытал упомянутую выше необходимость в регулярном питании. Но дело было превыше всего: он начал отламывать от сандвича кусочек за кусочком и посвистыванием и поскребыванием подманивать Марго к себе.
Когда рыжая тварь соизволила-таки отведать сыр-но-мясного крошева, Русти с облегчением подумал, что надобность в том, чтобы свернуть шею ставшей ему уже как-то родной твари, пожалуй, отпала. Еще он подумал, что Марго, неожиданно прекратив принимать пищу из рук Лемье и Сандерса, судя по всему, не жрала уже вторые сутки. С момента посадки на Брошенную. Нет, раньше… С момента проведения инсталляции…
К сожалению, Марго избрала на редкость стервозную линию поведения в отношении Русти. С охотой, а лучше сказать – с оголтелой жадностью проглотив очередную дозу жратвы, она принималась тяжело дышать, пытаясь, наверное, как можно скорее спалить принятые внутрь жиры, белки и углеводы в бедном живительным кислородом воздухе. Приведя свою дыхалку в порядок и набравшись сил, рыжая бестия отступала на всякий случай за кусты и оттуда принималась в полный голос критиковать очередную попытку Русти выдвинуться вперед.
Долго продолжаться так не могло.
Так что Русти возблагодарил Господа, когда как «Бог из машины» из-за нависшего над спасительным окопчиком обломка стены появился подлый Джон-Ахмед.
Чертов клад Рыжих чуть не оборвал руки Чикидаре – проклятые контейнеры, казавшиеся сначала вполне подходящей поклажей, превратились к тому моменту, когда перед ним замаячила призрачная граница УРа, в стопудовые сундуки, норовящие вывернуть ему суставы наизнанку.
Но куда больше его истомил страх – вполне обоснованный страх перед появлением на месте действия жуткого Колдуна. Чики не сомневался, что тот пустится за ним в погоню, только вот хрена он его возьмет в Охранной-то Зоне. Но стоило отступить этому страху, как на его место заступал другой – иррациональный, до костей пробирающий – страх перед тем, что, дождавшись его – Чики – появления, из-за мглистого горизонта ангелами смерти восстанут пыльные силуэты ТЕХ боевых машин, что перемолотили людей Оранжевого Сэма и сейчас только затаились, ожидая, когда Чики забудет про них и почтет себя спасенным…
«Хитер, хитер ты, конечно, со своим гипнозом и прочими штучками… – вел Джон-Ахмед свой мысленный спор с Колдуном. – Тут и спорить нечего: кабы не принесло типа этого мрачного, что в начальниках у людей Миссии ходит, так не видать Чикидаре с кровью добытого клада как своих собственных ушей… А раз уж подсобил Бог, а может, и черт – кто его знает, по чьему ведомству Брошенная проходит, – то последним дурнем будет он – Джон-Ахмед, если клад по-умному не перепрячет… И тогда уж – фигу вам, господа яйцего-ловые. Придется вам с Чики поторговаться И крепко поторговаться… А вот как уберется он подальше от УРа этого кошмарного – приходите, ваша милость, генерал-академик. В том сейфе, о котором вам удалось ловко так допытаться у наивного Джона-Ахмеда, вас ждет небольшой сюрприз. Вы долго его не забудете, профессор…»