Мой отец оказался подле: подхватил девочку за протянутую ему руку и подвёл к компании, дабы представить:
– Младшая из Солнца, моя прекрасная дочь – Стелла.
В ту же секунду Ян лобызал её руку. Стелла, смутившись, отвела от нового знакомого взгляд и – с поцелуем в щёку – обратилась ко мне. Светские беседы всегда огибали её стороной: приёмы и выступления она пропускала. Но ещё больше болела. Встреча с Яном не состоялась раньше, так как бедное дитя провело несколько месяцев в кровати, изнурённо вздыхая и почти прощаясь с землёй. Ни один лекарь не мог поставить девочку на ноги; болезнь она одолела самостоятельно (и вечер этот стал явным доказательством того, ведь сестра излучала жизнь и здоровье).
– Вы прекрасны, – последовал за ней Ян. – Благодаря вам я увидел Богиню воочию.
– Все здесь Боги, – устало отвечала сестра.
– Я вижу лишь вас.
И они замерли, и окинули друг друга неясными взглядами.
– Не терплю компаний, – протянула Стелла и в который раз отвернулась. – Гелиос, потанцуй со мной!
Мы были друг другу ближе всех. Аполло и Полина, рожденные в один день и в один час (лишь с разницей в пару минут) проводили всё время вместе, младший из братьев – Феб – следовал и набирался опыта у родителей, старшая же сестра – Джуна – находила излюбленной компанией саму себя; такая одиночка, а мне – как старшему из всех – была отдана на воспитание младшая из нас. И потому к ней одной я испытывал особенно нежные чувства.
Однако змей осмелился посягнуть на незрелое сердце, на чудеснейшее из творений двух божеств – Самсона и Роксаны из дома Солнца. И как же меня прижгло родительское равнодушие по отношению брызжущего слюной Яна, что преследовал младую и навязывался красноречием.
Я подхватил Стеллу, и мы едва закружились. Она быстро устала (так давала знать о себе недавняя болезнь) и попросила питья. Юный романтик (сухой и бессердечный по своей натуре, а здесь – растекшийся по всей зале в восхищении и ликовании) протянул свой ещё не тронутый бокал, и заверил, что рад помочь.
Сестра посмотрела на меня (спрашивая тем самым разрешения) и, получив согласие, угостилась.
– А ваше имя…? – полюбопытствовала Стелла.
К тому моменту Ян уже успел отвыкнуть от «Яна» и потому растерянно открыл рот. Я хотел прошмыгнуть шутливое «не Хозяин так точно» (не ситуации, определенно), но девочка воспрепятствовала нашей возможной размолвке:
– Вы что же, – ласково улыбнулась она, – забыли своё имя?
И Ян завёрнуто ответил:
– Прошу простить меня. От вашей красоты я всё на свете позабыл, и даже имя мое показалось не таким уж значимым для меня самого.
– Так кто вы такой? – продолжала сестра (не выказывая никаких эмоций и только продолжая причудливо улыбаться).
А этот вопрос заставил Яна вновь проявить не самого высшего сорта интеллектуальные способности.
– Я…
Он никогда не отвечал на этот вопрос, ну конечно! По работе все были друг другу знакомыми (или становились таковыми за секунды) и потому в представлении не нуждались. А теперь он был вынужден рассказывать о себе, ещё не до конца привыкнув к торжественному имени Бога. Больше, чем уверен, что Ян не свыкся и до сей поры с этой мыслью: как можно быть никем и зваться никак в одно мгновение, а в другое рассекать меж Богов и на Бога откликаться?
– Я.. бог… – неразумно заверил Ян и столкнулся со смехом Стеллы.
– Ну разумеется! Иные вечера не посещают, – улыбнулась девочка и пригубила коктейль. – Вы странный, от того интересный. Так Богом чего будете?
Я пытливо посмотрел на Яна. Вот что было в действительности забавно.
– Удовольствий, – помедлив, ответил он и на брыкнувшийся в мою сторону взгляд Стеллы предпочел добавить. – Наслаждений, если вам будет угодно. То есть не вам, а....Вообще. Приятного времяпровождения, в общих-то чертах…
Сестра моя поперёк разболтанным объяснениям начала расспрашивать что-то про управляемое им, про дома или заводы, про места и работающих на него, а я неожиданно вспомнил о важном разговоре и попросил Яна отлучиться со мной на сколько-то минут.
– Тебе же Стелла, – сказал я, – просьба, найти сестёр и подать десерт.
– Десерт? – переспросила девочка и всё поняла.
– Будь добра.
Она ушла. Потерялась в толпе тканевых плеч.
– Я очень тупой? – в полушёпоте разразился Ян.