– Ты соблазняешь, намеренно.
– Разве? – с былым безразличием (адаптивность в ней развита до ужаса) шмыгает Луна и возвращается к книге, подхватывая очередную ягоду и закладывая её в рот вместе с пальцем. Причмокивает.
– Прости, показалось, – отвечаю я и принимаюсь за канцелярские дела.
Луна с придыханием взирает на меня и на прыгающее по бумаге перо, а затем поднимается и, взяв миску, рысью прокрадывается.
– Ты что-то хотела? – говорю я и смотрю будто бы без интереса.
– Угостить, – говорит Луна и садится на подлокотник; миска встаёт справа от её бедра, а жёлтая ткань обнажает нежную кожу.
– Угощай.
Выбирает самую спелую и, склоняясь, проталкивает сквозь сомкнутые губы. Разрезаю палец языком и хвалю за выбор. Луна притупляет взор и едва держится от смущения и удовольствия. Отворачивается, краснеет.
Одно дело – провоцировать на игру, говорить о ней…и совершенно иное – действовать, не скупиться на шаги. Этому её следовало обучить.
– И вправду, – соглашаюсь я, – очень вкусно. Ты сама собирала их?
– Сегодня утром.
Я распечатываю письмо, пришпоренное багряным сургучом, и зачитываю приглашение на поспешно-организованный приём Бога Жизни. Луна заваливается на локти и скучающим тоном спрашивает о планах. Разумеется, подразумевает мой отъезд на несколько дней и своё одиночество.
– Увы, солнце мое, но в этот раз отказаться не смогу: приём важный и прибудут туда многие; есть возможность разрешить множество дел за единый вечер.
– Ты не можешь управиться с одним делом, именуемым главным в твоей жизни, бог Солнца. Утешь жену. Достаточно.
Улыбаюсь, однако говорю:
– Тебе неведомо, что женщину красит скромность?
Луна смотрит дьявольски и дьявольски отвечает:
– Мне лишь известно, что из украшений женщины предпочитают нечто более дорогое.
Девочка меняет маску и секунду спустя меланхолично вздыхает, причитая о своём одиночестве.:
– Придётся с самой собой играть в карты и самой себе читать книги.
Совладать с этой просьбой без просьбы как таковой я оказываюсь не в состоянии. А потому предлагаю:
– Согласилась бы ты, богиня Солнца, посетить обозначенный приём вместе с супругом?
– Надо свериться с планами на неделю… – играется девочка. – Возможно, я хочу, чтобы ты уговорил меня оставить резиденцию, ведь я так привыкла к запаху дома.
Прихватываю девочку за шею и склоняю к себе, ловлю напористый взгляд, но не напирающие губы. Велю собираться.
– «Уговорил», а не «заставил», – рычит Луна и отпихивает обнимающую её руку.
– Я лишь вычеркнул ненужный пункт и приступил к желаемому тобой.
Отвечаю честно и получаю хитрую улыбку. Подстрекаю:
– Женщины любят, когда ими командуют, за них решают, им указывают.
Я не считал так. Считал иначе: женщины любят слушаться, когда ощущают силу, но не пронизывающие их, а искажающее пространство вокруг; направленную не на них, а сквозь – на защиту от иного.
Луна же провокации не следует.
– То женщины. Жёны – иное, – говорит супруга и покидает место рядом со мной.
Как же она ядовита и умна; неопытное сердце набирается лучшим, что может дать пребывание в резиденции Солнца. Все женщины клана таковы. И всех их я любил: каждую своей любовью.
Вечер наш уходит на сборы. Под закат Луна покрывается переживаниями, ведь подходящего для выхода в свет платья у неё нет. Я предлагаю золотое, однажды виданное; девочка хмурится и неспешно стягивает его с плеч вешалки. Одариваю милостью:
– Можешь примерить платья моей сестры.
Луна с интересом оборачивается.
– Я покажу её спальню. Выбирай и забирай всё, что тебе нравится, – улыбаюсь я; вместе мы проходим по коридору и с трудом отворяем давно позабытую дверь.
Пыль восседает на мебели и гардинах и витает в воздухе, зримая лишь светом со двора. Я зажигаю лампу на прикроватной тумбе. Даже сейчас – спустя столько лет со времён нескончаемой болезни сестры – запах лекарств и борьбы всё ещё присутствует. Шкаф со скрипом отворяется.
Пальчики Луны перебирают шёлк и атлас и замирают на белоснежной, удивительно сохранившейся, ткани. Девочка вызволяет платье из продолжительного плена (со мной она делает, кажется, то же самое) и с сияющим лицом прижимает к себе.
– До чего всё красиво! – восторгается жена. – Как утончённо! – Мне радостно слышать эти речи. Мне радостно слышать, как меняется её речь, обрастая изысканными словами и тяжёлыми оборотами. – Гелиос, прошу, покажи портрет своей сестры!